.
Негоже самураю пренебрегать одним из двух важнейших начал — ратным уменьем или познаньями в науках и искусствах. Каждый миг самурай да будет готов по первому призыву сделать то, что должно, осуществляя тем самым веление Пути, что определяет отношения между отцом и сыном, старшим и младшим братом, мужем и женой. В душе самурай привержен миру, но свое оружие держит готовым к бою. Потому три прочих сословия видят в нем наставника и почитают. Следуя за наставником, и они учатся различать, что есть главное и что второстепенное в жизни.
В том и проявляется Путь самурая, служа коему воин зарабатывает себе на пропитание, одежду и жилье, и от коего сердце его обретает покой, что дает возможность самураю с усердием исполнять долг служения господину и воздавать сыновний долг родителям».
Идеальный образ самурая соответствует конфуцианским представлениям о «благородном муже» (цзюньцзы), который в извечной борьбе Добра и Зла противостоит человеку мелочному и подлому (сяожень). Отсюда вытекает естественное следование канонам конфуцианской морали, соблюдение принципов отношений между родителями и детьми, старшим и младшим, государем и подданными, а также между друзьями. Истинному самураю свойственны все основные конфуцианские добродетели: чувство долга, гуманность, искренность и неуклонное соблюдение ритуала (то есть норм поведения). Истинный самурай неприхотлив в еде, одежде и жилье, взыскателен к себе, чист помыслами, строг нравом. Его слово свято («У самурая двух слов быть не может», — гласит пословица). Он уважает старших, помогает младшим, благоволит подданным, заботится о родителях, совершенствуется в воинских искусствах, овладевает науками.
Однако «превыше гор, глубже морей» — долг самурая по отношению к господину. Господин, у которого самурай получал жалованье, то есть средства существования для своей семьи, рассматривался как Благодетель (ондзин). Вся жизнь, таким образом, превращалась в усердное служение во имя «воздаяния за милости» (онгаэси). Ради служения господину истинный самурай должен быть готов не задумываясь пожертвовать собственной жизнью и жизнью своих близких. Средневековая японская литература переполнена примерами самопожертвования во имя спасения жизни и чести господина, убиения собственного ребенка вместо сына сюзерена и самоубийств в знак скорби о господине. Долг по отношению к господину подразумевал также и всех членов рода, то есть родителей, детей и ближайших родственников сюзерена. Фактически речь шла не столько о личных обязательствах, сколько о долге рода вассала по отношению к роду сюзерена. Не случайно на эту тему постоянно рассуждают герои романа, готовясь принести в жертву не только себя, но и жен, и детей, которые так же сознательно принимают свой жребий. Идея Служения не распространялась на дальних родственников сюзерена, но проецировалась на вышестоящих — в первую очередь на верховную власть, на самого сёгуна, чьи распоряжения имели силу закона для любого самурая.