Эпилог. Как я не стал писателем
Если вы читали роман Сергея Довлатова “Зона”, а я надеюсь, что вы читали роман Сергея Довлатова “Зона”, потому как все повсеместно уже читали Довлатова, что цитирование Довлатова уже не почитается за эрудицию, а я не хочу, чтобы вы ошибочно подумали, что я эрудирован, так вот, если вы читали роман Сергея Довлатова “Зона”, то помните, что он начинается с письма издателю. Отвечая на вопрос, как можно писать о зоне после Солженица, Довлатов пишет : “…книги наши совершенно разные… Солженицын был заключенным. Я — надзирателем”.
Как можно, писать свой дневник о Японии после дневника Всеволода Овчинникова “Ветка Сакуры”? Как можно пытаться шутить в своих записях после “Записок Гайдзина” Вадима Смоленского? Как можно сказать “Моя Япония” после “Только Моей Японии” гениального Дмитрия Пригова? Поверьте, я сам не знаю ответов на эти вопросы. Возможно, будь я профессиональным японистом, досконально изучившим японскую жизнь до приезда в Японию, мои впечатления были бы иными. Будь я приглашенным на год профессором для преподавания в университет, мне бы наверняка пришлось общаться с исключительно европеизированными японцами, жадно изучающими западные культуры. Но я приехал не зная о Японии ничего, кроме места на карте, не зная ни слова, попытался учиться с японскими студентами, подрабатывать по выходным, чтобы заработать хоть немного денег, чтобы, в конце концов, закончить университет, получить хорошую работу и удивленно оглянуться на эти несколько лет — зачем мне это?
И “Поверьте, я не сравниваю масштабы дарования”. Тем более с Сергеем Довлатовым. Просто, однажды, мне позвонил предприимчивый молодой человек:
— Мы, — говорит, — напишем книгу вместе. Я знаю, как сделать бестселлер. Я — продюсер. Все очень легко. Сюжет — не важно. Это третье. Главное, чтобы читатель верил. Говори только от себя. Первое лицо единственного числа. Я, я, я. Значит так, начинается с того, что ты влюбляешься в японскую школьницу.
Я давлюсь горьким чаем от смеха. Я так не могу. Я никогда не влюблялся в японскую школьницу. В русской литературе еще есть примеры любви к лягушкам (царевнам), но к японским школьницам — это уже слишком. Мне лицо надо держать. Нельзя же так смеяться, тем более в ресторане. Все-таки официанты в ресторанах — люди суровые, чопорные в своих черных фраках, я их боюсь не меньше школьниц. Если к одним привыкаю, то уже к ним и хожу. Через месяц ежедневного хождения в один и тот же французский ресторан и заказа одно и того же блюда, мне наконец перестали приносить меню вообще. А вчера не пришел пообедать, так сегодня официант меня уже эдак сердито спрашивает, чего, мол, вчера тебя не было?