– Все, что они утверждают, – наглая ложь, – кипела она. – Никогда я не приглашала этого говнюка на чай. Никогда я не использовала имени этого поганого Локхарта Флоуза ни в одной из моих книг!
– Но ведь оно же есть в «Песне…», – начал было Шортстэд.
– Заткнитесь! – оборвала его мисс Голдринг. – Если оно там есть, значит, это вы его туда вставили. Его не было в той рукописи, что я отправляла в издательство.
– Вы в этом твердо уверены? – спросил Виддершинс, пытавшийся отыскать хоть проблеск надежды в совершенно безнадежном деле.
– Клянусь Господом Богом, – ответила мисс Голдринг столь страстно, что это прозвучало убедительно, – я никогда в жизни даже не слышала имени Флоуз и уж тем более не использовала его в своих книгах.
– Можно взглянуть на рукопись? – спросил Виддершинс, и Шортстэд послал за ней. Имя Флоуз было напечатано по всей рукописи четким машинописным шрифтом.
– Ну, что вы на это скажете? – спросил Виддершинс. Мисс Голдринг сказала очень многое, и по большей части сказанное ею было верно. Шортстэд сказал очень мало; в его словах верно было все.
– Тогда мы должны подвергнуть сомнению подлинность этого документа, – сказал Виддершинс. – Все согласны с таким предложением?
Мисс Голдринг была согласна, Шортстэд – нет.
– Это та самая рукопись, которую мы от вас получили, – настаивал он.
– Нет, не та. И это не тот текст, что я диктовала. Это гнусная подделка.
– Вы в этом абсолютно уверены? – спросил Виддершинс.
– Клянусь Господом Богом…
– Хорошо. Мы оспорим иск на этом основании. То есть заявим, что данный документ, который поступил к мистеру Шортстэду, не является оригиналом той рукописи, которую подготовили вы лично.
– Совершенно верно, – подтвердила мисс Голдринг. – Я клянусь Господом Богом…
На следующий день, когда мисс Голдринг заняла место свидетельницы, чтобы подвергнуться перекрестному допросу со стороны пышущего энергией Фескью, она все еще продолжала клясться именем Господа Бога и многих других богов поменьше. Слушая ее, Гиблинги едва сдерживались.
– Мисс Мэгстер… – начал Фескью, но судья прервал его.
– Свидетельницу, насколько мне известно, зовут мисс Голдринг, мисс Женевьева Голдринг. Почему вы обращаетесь к ней «мисс Мэгстер»? – спросил он.
– Мисс Женевьева Голдринг – вымышленное имя, – ответил Фескью, – ее настоящее имя… – Его прервал резкий выкрик со скамьи для свидетелей.
– Женевьева Голдринг – мое литературное имя, мой псевдоним.
Судья Пламмери с отвращением уставился на перо в ее шляпе.
– Не сомневаюсь, – произнес он, – не сомневаюсь, что ваша профессия требует иметь целый набор имен. Но суду необходимо ваше подлинное имя.