– Может, ему скучно без детей? – заметила Мэвис. – Я знаю, что Патрик скучает.
– Это потому, что ему есть по кому скучать, – с горечью произнесла Ева. – Генри не в состоянии даже взбодриться настолько, чтобы этих самых детей завести.
– Прости, Ева, я совсем забыла, – произнесла Мэвис и передвинула люпин так, чтобы он лучше контрастировал с геранью.
– Да не извиняйся, – отмахнулась Ева, среди недостатков которой жалости к самой себе не было. – Думаю, что я еще радоваться должна. Представь себе детей, похожих на Генри. Он такой нетворческий по характеру, и, кроме того, от детей столько беспокойства. Они забирают у человека всю творческую энергию.
Мэвис удалилась, чтобы помочь кому-нибудь еще добиться контрапунктического эффекта, на этот раз с помощью настурций и мальвы в вазе вишневого цвета. Ева потрогала розу пальцем. Мэвис так повезло. У нее есть Патрик, а Патрик Моттрам такой энергичный. Несмотря на свои размеры, Ева очень верила в энергичность и творческую жилку. Поэтому даже вполне разумные люди. не склонные поддаваться влиянию, не выдерживали больше десяти минут в ее обществе. Даже в позе «лотос» в классе йоги она умудрялась выделять энергию, а во время попыток трансцедентальной медитации напоминала кипящую скороварку. Творческая энергия несла с собой энтузиазм, лихорадочный энтузиазм женщины, не нашедшей себя, для которой каждая новая идея возвещала зарю нового дня и наоборот. Поскольку все ее идеи были либо мелки, либо невразумительны для нее же самой, то и приверженность им была соответственно кратковременной и не могла заполнить ту пустоту в жизни, которая образовалась в результате неспособности Генри к свершениям. Пока Генри жил в своем воображении бурной жизнью, Ева, начисто лишенная воображения, вела бурную жизнь на деле.
С энтузиазмом, достойным лучшего применения, она ввязывалась в разные дела, заводила новые знакомства, присоединялась к различным группам и участвовала во всевозможных мероприятиях, причем делала все это с безрассудством, под которым скрывалась ее эмоциональная неспособность остановиться хотя бы на мгновение. Сейчас же, попятившись от своей вазы, она наткнулась на кого-то, стоящего за ее спиной.
– Простите, – сказала она и, обернувшись, обнаружила пару карих глаз, внимательно ее разглядывающих.
– Не стоит извинений, – произнесла женщина с американским акцентом. Она была худенькая и одета с простотой, далеко превосходящей скромные финан совые возможности Евы.
– Я Ева Уилт, – сказала Ева, которая когда-то посещала курсы умения знакомиться с людьми при деревенском колледже в Оакрингтоне. – Мой муж преподает в техучилище, а живем мы на Парквью, 34.