— Ах! Если бы я жил в Париже!
Эксюпер, брошенный на один из островов Полинезии, завязал бы интересный разговор с первым туземцем, который захотел бы переговорить с ним прежде чем съесть его, но он совершенно не знал, где находится Париж.
Он постарался собрать об этом сведения, повинуясь воле своего благодетеля. Он узнал тогда, что от столицы его отделяли всего восемьдесят лье.
Уложив как можно больше книг на тележку, он запрягся в нее и тронулся в путь. Путешествие продолжалось две недели и обошлось ему в десять франков.
Конечно, его остановили у заставы. Заподозрили, что такая куча книг должна скрывать непременно какую-нибудь адскую машину или, по крайней мере, запрещенные памфлеты. Чиновники осмотрели книги и отступили в ужасе. Послано было тотчас донесение в министерство внутренних дел. Там тоже взволновались и приказали доставить Эксюпера и его тележку в министерство.
Аудиенция была в высшей степени комична. Эксюпер не подозревал даже, что тогда Франция имела счастье быть управляемой королем Луи-Филиппом. Когда его спросили о его убеждениях, отвечал, что Велькинс и Кроуфорд недурны, но, как англичане, слишком методичны, что, с другой стороны, превосходство немцев Бонна и Эйхворна не спасает их от некоторой мечтательности, не сочетающейся со здравыми началами глоссологии и идиомографии.
Эксюпера сочли за сумасшедшего и, наверно, ему не миновать бы Бисетра, если бы в это время в министерстве не оказался, к счастью, или, вернее несчастью (эта поправка будет скоро объяснена), один из членов Академии, профессор Лицея восточных языков.
Желая скрыть его истинное имя (так как история эта наделала много шуму в свое время), мы назовем его господином Лемуаном. Это довольно банальное имя никого не может компрометировать.
Господин Лемуан представлял тип ученого, который сам ничего не знает, но зато обладает изумительной способностью выжимать мозг другого, как самую пористую из губок.
Всегда розовый, круглый, гладко выбритый, с блестящим плешивым черепом, господин Лемуан носил без труда свои шестьдесят пять лет и бесчисленные почетные и непочетные должности, под тяжестью которых всякий другой изнемог бы. В торжественные дни его грудь исчезала под крестами и орденами всех частей света.
Это был человек ловкий и хитрый. Невежливые люди назвали бы его пройдохой.
Он услышал слова Эксюпера, и все его существо вздрогнуло. Вот оно! Вот, наконец, тот, кого он искал так долго!
Он кое-что слышал о Бонне и Кроуфорде, даже иногда читал отрывки из их сочинений, что придавало оттенок знания его невежеству.