Он шел, как бы не сознавая, что делает, направляясь туда, куда его толкали. Для таких грубых натур тайна убийственна. Можно было подумать, что он получил удар обухом по лбу.
Голова качалась у него на плечах, а полузакрытые глаза, казалось, ничего не видели.
Мюфлие и Кониглю глядели на него.
— Почему это его привели? — прошептал Кониглю, толкая локтем товарища.
— Не знаю! Может быть, он будет обвинять нас.
— Он! Не думаю! Он славный малый!
— Славный или нет, но он верит в Биско и убьет нас ради него.
— Но ведь Биско умер!
— Э! Полно! Умер как ты или я!
Президент не садился, ожидая пока подойдет Дьюлуфе.
Среди зрителей снова воцарилось молчание.
Все знали Дьюлуфе.
Между присутствующими был не один, которого Дьюлуфе спасал с риском для жизни.
Пришла пора сообщить читателю истину относительно Дьюлуфе.
Да, это был преступник, сообщник Бискара, Волк, член ужасной шайки, приводившей в отчаяние полицию. Да, Дьюлуфе крал, убивал. Но.
Это «но» является одной из непонятных странностей этого мира злодеев.
Никогда, никогда Дьюлуфе не крал для самого себя! Когда он принимал участие в какой-нибудь операции, когда через его руки проходила добыча, он всегда находил повод не участвовать в ее разделе.
Он повиновался приказаниям главаря, он стоял на стреме, он выламывал двери, перелезал через стены, помогал любому своей громадной силой и испытанным мужеством. В случае непредвиденного сопротивления он боролся, не отступая ни перед чем для общего спасения.
Но едва только преступление было совершено, едва исчезала всякая опасность, как Дьюлуфе поспешно удалялся, не заботясь ни о благодарности за оказанные услуги, ни о той части добычи, которая полагалась ему по законам шайки.
Этот человек, из которого обстоятельства сделали разбойника, всегда стремился к спокойной жизни. Он был по-настоящему счастлив только в «Зеленом Медведе». Кроме редких посещений Волков, он жил там как всякий простой торговец, и временами мог считать себя таким же человеком, как и все.
Почему же в таком случае он не возвращался на путь истины? На это надо заметить, что если он и чувствовал отвращение к той преступной жизни, которую вел, то в то же время считал своей обязанностью не оставлять тех, кому давно дал слово, а в особенности — Бискара, к которому, как мы уже сказали, он чувствовал грубую, безрассудную привязанность.
Это был пария. Парией он рос, парией должен был умереть. Свет был слишком далек от него.
Он не имел ни малейшего понятия о праве и долге. У него было только инстинктивное стремление к другой жизни.
Он не был порочен, но был прикован к пороку, не преступен, но виновен, не жаден, но вор. Вот кто был Дьюлуфе.