Как и ожидало военно-политическое руководство нацистской Германии, в первые же дни войны в распоряжение вермахта попало большое количество советских военнопленных, число которых продолжало постоянно расти. Общие правила обращения с этой массой людей были разработаны еще перед войной. Первые документы по этому вопросу касались главным образом судьбы военнопленных политических работников (комиссаров). В рамках обсуждения весной 1941 г. принципов обращения с захваченными в плен советскими политическими и военными руководящими работниками главное командование сухопутных войск (ОКХ) предложило не считать военных политработников пленными и уничтожать их самое позднее в пересыльных лагерях. Достоверность этой инициативы ОКХ подтвердил бывший заместитель начальника оперативного отдела ОКВ генерал В. Варлимонт на допросе 12 ноября 1945 г.
В развитие этого предложения главного командования сухопутных войск 6 июня 1941 г. ОКВ подготовило указания войскам об обращении с политическими комиссарами, в которых комиссары не признавались военнослужащими и подлежали уничтожению. Согласно дополнению к этим указаниям, подписанному главнокомандующим сухопутными войсками В. фон Браухичем 8 июня того же года, казнь политкомиссаров должна была проводиться в войсках вне зоны боевых действий, незаметно, по приказу офицера. Приказ о комиссарах продолжал оставаться в силе до весны 1942 г.
Жестокость к военнопленным проповедовалась не только среди высшего командного состава вермахта. Вспоминает рядовой 6-го пехотного полка 30-й пехотной дивизии Руди Машке: «Мой капитан Финзельберг за два дня до ввода нашей роты в бой прочитал доклад о Красной Армии… Потом он заявил, что пленных приказано не брать, поскольку они являются лишними ртами и вообще представителями расы, искоренение которой служит делу прогресса. Комиссары… подлежали расстрелу без разговоров. Невыполнение этого приказа стоило бы нам самим жизни». По воспоминаниям Бруно Шнайдера, воевавшего в 1941 г. в составе 4-й роты 106-го пехотного полка 15-й пехотной дивизии, перед их выступлением из района Брест-Литовска командир роты старший лейтенант Принц довел до личного состава роты следующий секретный приказ: «Военнопленных из состава Красной Армии брать только в исключительных случаях, то есть когда это неизбежно. Во всех остальных случаях пленных советских солдат расстреливать. Расстрелу подлежат все женщины, проходящие службу в частях Красной Армии».
В первые же месяцы войны оказалось, что оставленных в живых советских военнопленных ждет не менее тяжелая участь. В документе канцелярии А. Розенберга № 170 от 14 июля 1941 г. содержится отчет министерского советника Дорша от 10 июля того же года о лагере для советских военнопленных в Минске «размером с Вильгельмплац», в котором находилось примерно 100 тысяч военнопленных и 40 тысяч гражданских заключенных под охраной «кадровых солдат, по количеству составляющих роту». Автор документа указывает, что «заключенные ютятся на такой ограниченной территории, что едва могут шевелиться, и вынуждены отправлять естественные надобности там, где стоят». Военнопленным, «живущим по 6–7 дней без пищи, известно только одно стремление, вызванное зверским голодом, — достать что-либо съедобное».