Однажды, сидя на желтом песке, ощутил, что круглое озеро, белая цапля, черный лебедь похожи на мою безумную душу, которая запуталась в сосновых волнах зеленого леса, то ли этого, то ли дальневосточного Алкоголь высвечивал круглое озеро, безжалостно запутав меня. Кто же ты, белая, и кто он, черный, и где она, золотая община?
Что делать мне. Учитель, как бежать к тебе, сквозь что прорываться? Где собрать силы, как пробить эту стену? Меня замуровала толпа, восхваляющая, наглая и пьяная, замуровала жена своей искренней любовью. Как мне прорваться? Куда я попал? Пес облизывал мое лицо, глядя человеческими глазами. Плакала жена, понимающая меня, но пока ничего не дающая, кроме любви и сострадания. Хотелось кричать:
"Спасите меня!" Кто спасет меня?
Я убегал от мыслей, разжигая огромные костры. Так разжигали в общине. Молился, рыдал и вновь возвращался к пьяной толпе, которая доходила до безумия, бегая голышом вокруг озера.
Белая цапля не спорила в дни сумасшествия Она улетала с черным лебедем. Становясь родными, они парили над сосновыми волнами, вдали от человеческой глупости.
"Кто же я?" — мучил меня вопрос. Как жестоко оставила мне мою боль община — выбросила! А я думал, что живу…
Мы с женой уходили к дальним озерам. Рядом бежал черный пес. Он удивлялся всему. А я завидовал ему. Я часто падал на колени, рвал куски мха, падал в заболоченные озера, обдавая их запахами перегара, не понимая своего безумия. "Что со мной?" — вскакивая по ночам, кого-то спрашивал я.
Черный пес слизывал с лица грязь. Жена, плача, целовала мои глаза.
Я тебя испугался, страшный мир, но жить нужно было в тебе.
Как же жить, чтобы не было больно? Если в Доме охотника меня ждала толпа женщин, которые почему-то желали быть ранеными птицами, раненными в кровь, изодранными в клочья. Интересно, что они чувствовали? Откуда мне знать? Они понимали только одно: то, что видели перед собой. Я был ранимым. Научился любить, но не научился делать больно. Милые мои, кусать локти — это так просто. Поверьте, можно легко укусить себя за сердце. И я кусал себя. Зачем вы любили меня так? Что сделал я вам? Вы хотели детей? Но вы же боялись их иметь. Так чего же вы хотели? Хотели меня? А кто я для вас? Я — чудовище, не дающее детей. Мне вдоволь хватало самого себя, и не дай Бог сотворить такого же. Это противно! Так что же вы хотели, завывая, утопая в сене, проваливаясь в душистые сухие травы? Ох этот сеновал. Это был кусок ада, где карали тех, кто хотел, и тех, кого хотели.
Травы, которые несли в себе дух Вселенной, травы, взращенные Космосом на теле Земли, покрывали дуреющие разгоряченные взмокшие тела. Травы, на которых в безумных позах вершилась фальшивая любовь — она не порождала детей, но порождала похоть зверя, который завернул на этот сеновал. Травы могли загореться от трущихся тел.