Боже, кто пришел? — открыв дверь, радостно всплеснули руками лапа пожарник с мамой. Тут было чему удивиться.
Проходи, Сереженька, — ласково сказала уже почти моя теща. Но когда я вошел, то сразу все понял. В углу сидел злобный и насупленный, уже почти четыре дня ничего не евший, потухший помидор с опухшими печально дурацкими глазами. И вы думаете, он бросился ко мне в объятия? Как бы не так!
Смотри, нашел! — хмыкнул злобный помидор.
Короче, все напились, наелись и отложили разговор на следующий день. Помню, блеснула в залитом алкоголем мозгу последняя здравая мысль: "Что ж я вытворяю? Ну зачем мне такой крутой помидор? Чего я с ним делать буду?"
На следующий день с больной головой и желудком я слушал мудрые проповеди пожарника. Ох уж эти солдаты! Мы сидели на кухне, он ритмично стучал рукой по столу, выговаривая загадочные фразы. Это выглядело примерно так.
Ну, вот, потому что это, — удар кулаком по столу, — значит, в общем, того, — удар снова, — и поэтому что ж делать? "Интересно, — подумал я, — какое у него звание?"
В общем, так, — и он снова забарабанил по столу, очевидно, боясь, что я невнимательно слушаю. — Ты понимаешь, ну совсем… Я почесал затылок и решил ему помочь.
Ей пятнадцать, — сказал я.
Ох и странные эти пожарники! Он вдруг как-то непонятно подхрюкнул и начал четко говорить, но почему-то в стиле Ветхого Завета, которого никогда не читал.
Семя, кровь моя, понимаешь, — сказал он, саданув кулаком о стол. — Творение она мое, понимаешь, дочь, ни в чем не отказывал. Я даю свободу, свободу и волю. Не деспот я, а отец, понимаешь! — Очередной удар по столу был сокрушительный. — Пойми, — продолжал он, — дочерей у меня всего только две. Одна уже — за алкоголиком.
"Бедный папа, — думал я, глядя на него, — какой там алкоголик? Ты ведь дочь отдаешь идиоту, кретину, пьющему МБК и мечтающему спасти целый мир, нищему компрессорщику, уже почти наполовину оглохшему от любимого компрессора, без малейшей перспективы на дальнейшее существование. Боже, что же я делаю? — Мысли бились в голове, как птицы. — Ведь я люблю. Конечно, люблю. Но как можно обрекать любимую на такое существование? А отказываться, наверное, уже поздно".
А пожарник-папа все бубнил, но уже грустно, что очень хочет видеть свою дочь либо с высшим образованием, либо, на крайний случай, хотя бы на очень хорошей работе. "Что же ей смогу дать? — печально думал я. — А может, спросим у нее?" — вдруг осенило меня.
Татьяна! — громко крикнул пожарник. — Иди сюда.
Ну, чего кричишь? — Дверь на кухне распахнулась, и зашла исхудавшая, но уже счастливая моя жена.