Он выкинул окурок и сказал тихо:
– Ты ошибаешься. Я давно не добрый. И я давно стараюсь не делать неоправданно добрых дел. Хватит… Если бы мы тогда не отстояли Вовку… Если бы я не полез в ледяную воду его спасать. Я бы и месяц с пневмонией не валялся, и столько бы погибших у нас не было. Я говорю про Вовку Отморозь. Который вам цирк в Управе показал. Это он за год стал там, на юге, популярен как суперзвезда до Последней ночи. Язык-то подвешен. Где уговорами, где посулами, где таинственностью. Он не скрывает, что сейчас они в полный рост занимаются разработкой ядерного оружия. Знаешь, что это такое? Неважно. Года три и у них оно будет. А может и меньше. И тогда нам останется только лапки кверху поднять. Воевать против него безумием станет. А если бы мы просто немного подождали… он бы сам ласты откинул. Или если бы не мешали следователям фильтрационной комиссии. Они бы его в расход отправили. А теперь вот там сидит Серега, и знает что собирается идти почти на верную гибель, только чтобы отправить Отморозь туда откуда он к нам явился. Исправить нашу, и свою, кстати, ошибку.
– Да при чем тут это? – изумилась я. – Я же не за Морозова прошу. А за этого мальчика. За Хадиса!
– А он не мальчик. – Уверенно сказал Артем и повторил мои слова: – Двадцать пять лет, или сколько он там говорил… Какой же это мальчик?
– Все равно. Он же хороший добрый парень. Да, на всю бошку больной, раз ввязался в эту войну. Да, как дурак в меня влюбленный… Но он, правда, хороший.
Покачивая головой и рассматривая меня саму, как больную, Артем сказал:
– Иди спать. Я посмотрю, что можно сделать. И не шастай по лагерю.
– Спасибо Артем! – Сказала я и бросилась ему на шею.
А он, отстранив меня и пожелав спокойной ночи, вернулся к Василию.
Я же забралась по лестнице в жилье моего друга и с удовольствием прилегла на уже когда-то убаюкивавшую меня кровать на жердях. Усыпая я все вспоминала Артема и его обещание, что-либо сделать, и радовалась, что у меня есть такой друг. Василий бы просто ответил нет и все. А Артем и правда попробует спасти этого дурачка. Так я тогда думала. Так я надеялась на него, проваливаясь в сон. Но, конечно, уснув, я забыла про все на свете.
Я поднималась по бесконечной лестнице самого глупого и самого мертвого здания на свете. Покрытые копотью стены и потолки, кажется, никто не пытался очистить. Словно о них забыли, как и обо мне. Я тоже стала для всех словно мертвой. Обо мне либо хорошо, либо ничего. Друзья, если они были настоящими друзьями, говорили обо мне только хорошее. А мое любимое государство меня старалось не вспоминать. Нет, оно было не против меня поймать. Но искало, как-то вяло и нехотя.