Мы все с суеверным ужасом смотрели на него, еще не веря, что уже все, что его душа улетела держать ответ перед Высшим Судом, что это тело, еще мгновение назад полное движения, ненависти и страсти, уже не встанет, и не выкинет с нами еще какой-то трюк. Затем взгляды обратились ко мне, в них был испуг и сочувствие. Проследив их траекторию, обнаружил, что у меня в груди торчит небольшой нож, пробивший мой толстый, стеганый халат, и застрявший в кольчуге, одетой под низ. Грудь была облита красным вином, выплеснувшимся из выбитого кубка, и все с нетерпением ждали, когда же я наконец упаду.
– Это вино, нож в кольчуге застрял, – истерически хихикая, сказал, выдергивая нож из груди, и демонстрируя всем, что лезвие чистое.
– В рубашке ты родился, Богдан, характернык (характернык – боевой колдун у казаков) в шею метил, – задумчиво промолвил Сулим, подбирая и разглядывая серебряный кубок, спасший мне жизнь, на котором четко была видна отметина от ножа.
– Видать, хранят тебя святые заступники, – сказал атаман, с сочувствием разглядывая меня, словно впервые видел. – А нож спрячь, и не расставайся с ним, раз не убил, значит удачу принесет.
Все прятали от меня глаза, как от смертельно больного, это поведение было мне, до боли, знакомо. Все прояснила следующая фраза атамана.
– А на его наговор, плюнь. Будешь у Мотри, скажешь, что тебя характернык, перед смертью, проклял, она научит, что делать нужно. – Все с преувеличенным энтузиазмом взялись подтверждать, что тетке Мотре, мол, раз плюнуть, наговор снять, заодно выдвигая свои, вспомогательные методы борьбы с невидимым противником.
В результате всех услышанных советов, ясно было одно, мне либо придется посвятить борьбе с наговором, остаток своей жизни, ни на что другое, времени у меня не останется, либо лечь в гроб и накрыться крышкой, потому что предсмертное проклятие, это такая зараза, что лучше стрелу схлопотать, чем такое. Как-то незаметно, мы все подошли к отошедшему казаку. Стащив с головы шлем, стоял, отдавая дань мужеству и стойкости этого человека, с которым не пришлось биться плечом к плечу.
– Какой казак был, а пропал ни за грош, – с горечью вымолвил атаман, – что это бесовское золото с казаком сотворило!… Пусть примет Господь его грешную душу.
Перекрестившись, я отошел в сторону и вытащив свои клинки, разметив стандартный размер, два на один, срезав дерн, начал рыхлить клинками землю, и вычерпывать шлемом в сторону. Никто мне ничего не говорил, казаки о чем-то негромко переговаривались, выпив от таких переживаний еще по одному кубку. Когда выскочил с неглубокой ямы передохнуть, туда молча запрыгнул Давид, и продолжил копать. Пользуясь передышкой, взял топорик, пошел вырубил и заточил метровый осиновый кол. Стащив с пожилого сапоги, и уложив его в яму метровой глубины, которую мы с Давидом не без труда выковыряли саблями и шлемом, нашли в его сумках китайку, и накрыли ему лицо. Никто не знает, откуда и когда пришел в степь обычай, накрывать казаку в могиле лицо куском красного полотна, получившим название китайка. Некоторые исследователи утверждают, что остался в наследство еще от скифов, как и шаровары, и знаменитая казацкая прическа "оселедець".