— Мда, это вам не китайский ресторан, и даже не солдатская столовка — скептически хмыкнул с грустью наблюдающий за его манипуляциями Шевченко — жить захочешь и не такое сожрешь.
— Да без разницы — философски заметил сидевший рядом с ним сержант пограничник, стягивая пошитое из сайгачьих шкур подобие индейских мокасин и растирая натруженные ноги — главное, чтобы вволю и с мясом. Я бы сейчас берцы свои съел, если бы они у меня сохранились.
— Не переживай — покачал головой прапорщик — я думаю, этот кулинарный шедевр по вкусу от них не сильно будет отличаться.
— Ладно вам на парня наезжать, за три дня не отравились и сейчас не отравитесь — зевнув, одернул критиков капитан — не нравиться, варите сами.
Поучаствовать в процессе приготовления пищи гурманы желания не выразили и быстро угомонились, смирившись со своей незавидной долей.
К низкой оценке своих поварских способностей за время похода кашевар уже привык, а посему на брюзжание товарищей он не обратил ровно никакого внимания, продолжая священнодействовать у котла.
Слушая болтовню своих спутников, Сергей вспоминал, каких немалых трудов стоило ему организовать эту экспедицию. Первоначально идею наступательной войны с эмиратом безоговорочно одобрил только сразу "прокачавший" ситуацию Войтенко, заявивший о готовности взять на себя общее руководство операцией. Даже всегда и во всех начинаниях поддерживающий друга Виктор, к новой затее отнесся с прохладцей. Прапорщика можно было понять, он вполне реально оценивал силы противника и свои собственные, и надо сказать сравнение это было далеко не в пользу спиридоновцев и их союзников. Однако, с другой стороны, положение представлялось безвыходным, и столкновение интересов, неотвратимым. Упустив время сейчас, в недалеком будущем можно было остаться один на один с грозным противником, а значит, надо было идти на риск. Кроме того люди, его соотечественники нуждались в их помощи, и не помочь было нельзя, такова доля и участь воина, а именно воином, до мозга костей считал себя боец спецназа Виктор Шевченко. В общем как пел в одной из своих любимых песен вышеупомянутый прапорщик: "Были сборы не долги…" и через три дня после возвращения путешественников в Замок, им пришлось отправляться в дорогу вновь.
Убаюканный воспоминаниями старлей уснул, и разбудило его только жизнерадостное бряцание посуды и недовольное урчание собственного голодного желудка. Возле костра Арнольд щедро наделял окружающих его с мисками и котелками страждущих неаппетитной серой массой, которую впрочем, проголодавшиеся бойцы поглощали с удовольствием, способным польстить даже шеф повару самого дорогого столичного ресторана.