***
Оля собиралась на завод. Вчера, найдя в газетах за последнюю неделю объявление о том, что заводу «Радиолампа» срочно нужны и дальше длинный перечень профессий, в котором фигурировали и лаборанты со средним или средним специальным образованием по вакуумным приборам, переписав телефон, она связалась с отделом кадров. Молодой голос довольно дотошно выяснил у нее образование, почему она хочет бросить учебу и пойти на работу, откуда она узнала про эту вакансию, и в конце разговора пригласил ее завтра с документами на завод. Когда она нахально поинтересовалась, когда и где ей можно будет подсесть на автобус, который возит на завод работников, на том конце провода, после продолжительной паузы, начали выяснять, откуда ей это известно. На ее объяснение, что в том же объявлении обещалось работников из Москвы к проходной завода доставлять на автобусе, ей ответили, что автобусы завод вот-вот получит, а пока надо будет на электричке добираться. Вот так всегда, подумала Оля, наобещают, а как на автобусе проехаться, так сразу и пошлют на ж.д. вокзал или еще куда подальше.
Первым делом она купила в магазине «Оптика» оправу с простыми стеклами, ведь в образе умной молодой студентки каждая деталь имеет значение. А умная студентка без очков – это нарушение образа. Перед встречей Оля надела блузку, длинную юбку, тяжелые башмаки, повесила на грудь значок «Ворошиловский стрелок» второй ступени и посмотрела на себя в зеркало. На нее смотрела девушка среднего роста с выразительными округлостями, которую, многие представители противоположного пола издали примечают, пока не встретятся глазами с ее тяжелым холодным взглядом. Взглядом, углубленным в себя и безразлично скользящим по прохожим, не замечая их и одновременно оценивая на каких-то внутренних весах, которые, априори, не способны показать что-то стоящее, что могло бы заинтересовать их хозяйку.
Надев пальто, Оля отправилась на вокзал. То, что не было обещанного автобуса, напрягало, но и говорило о том, что очереди желающих поработать на заводе в кабинет начальника отдела кадров не будет.
Так всегда в этой жизни, стоит чуть заглянуть за грань, и ты уже не знаешь плакать или радоваться…
Если я сохраню хотя бы пятнадцать, может, Бог даст, семнадцать из двадцати, я буду только радоваться, и больше ничего, только радоваться…
Как знать, ведь тогда не будет этих песен, которые возникают в сознании как кусок горящего угля в руке, и не гаснут, пока не ты не потушишь их своей кровью…
Ничего, проживут и без них…
Проживут… но как?
Колеса электрички мерно стучали, за окном проплывали окутанные в багрянец леса Подмосковья, а слезы, выступившие на глазах, размазывали картину за окном в импрессию, замешанную из реальных образов и чувств.