— Сюда, — сказал немецкий офицер, потащив меня так, чтобы я была прижата к его груди. Его нож исчез там откуда и появился, и рука, которая держала его — рука, которая нанесла удар Люку — снова оказалась под моей блузой. — Больше никаких препятствий.
Я услышала, что Люк издал приглушенный возглас, когда офицер разорвал мои последние пуговицы. Я немного отошла от шока и вспомнила, что могу сопротивляться. Я могу изменить себя в парня вдвое большего этого.
Хлоп. Голова нациста покачнулась вперед, поскольку что-то ударило его сзади. Он отпустил меня, и упал на землю без сознания. Бастьен стоял за его спиной держа болванку: тяжелый, скругленный деревянный предмет который использовался для изготовления шляп.
— Я узнал бы твой крик где угодно, — сказал он.
У меня не было времени для шуток или благодарностей. Я упала на колени рядом с Люком и сняла свой блейзер в отчаянной попытке использовать его чтобы остановить кровотечение. Он был все еще в сознании, глаза смотрели мне в лицо, все еще полные надежды и любви, что было так характерно для него. Бастьен встал на колени рядом со мной с серьезным лицом.
— Никакая человеческая медицина не исправит этого, Цветочек, — сказал он тихо.
— Знаю! Я знала это как только увидела падение Люка. Вот почему я не послала Бастьена за помощью. — Боже! Этого не может быть!
— Все… все хорошо. Слова Люка было еле слышно, и у меня было ощущение, что он задыхался от крови. — Ты в безопасности… остальное не важно… Он снова закашлялся и на этот раз я увидела кровь на губах.
— Нет, нет. — сказала я. — Это того не стоит. Не стоит! Ничего этого не должно было произойти!
Это я виновата. Это все моя вина. Люк пришел, чтобы спасти меня от немца. Я столкнулась с немцем, потому что я бежала от Люка. И я бежала от Люка, потому что я вдруг прицепилась к позиции морального превосходства и отказалась заниматься с ним сексом. Если бы я только… если бы я просто сказала, что я выйду за него замуж и взяла его, как суккубу и положено, этого никогда бы не случилось. Мы были бы лежали в траве прямо сейчас, обнаженные в объятиях друг друга. Вместо этого, он умер в этом переулке из-за меня, из-за моей слабости. Я была суккубом который попытался действовать как человек, и я дерьмово сделала это и для суккуба и для человека.
Люк был без сознания. Все было сказано его глазами, смотрящими на меня, будто я была ангелом, посланным проводить его домой. Бастьен подтолкнул меня.
— Цветочек, он будет жив еще чуть-чуть. ТТы знаешь, как долго убивают раны в живот. Это — агония.
— Знаю! — прорычала я, прекратив рыдать. — Не нужно мне напоминать.