Ничего более жуткого и парадоксального Иван никогда не видел.
Машина, наконец, начала резко тормозить, видимо водитель все же заметил опасность, но поздно… слишком поздно, — десятки мускулистых «щупалец» с твердыми ороговевшими «наконечниками», с глухим металлическим лязгом пробили кузов машины.
Иван бежал что было сил. Два автоматических пистолета, найденные им в районе посадки колониального транспорта, являлись единственным оружием, способным остановить взбешенных тварей, сейчас рефлексы галакткапитана, вобрав полученный накануне вечером страшный опыт, диктовали лишь один выход, — он должен использовать свои навыки стрельбы в связке с открывшимися способностями видеть сигнатуры живых организмов, различать структуру их нервной системы, то есть Таманцев понял: стрелять придется по наитию, ориентируясь не на реальное, а на внутренне зрение, но прежде ему предстояло отключить устройства импланта, погрузиться в пучину ярости, агонии, найти в себе силы противостоять ментальному воздействию адских существ…
Он бежал, стремясь опередить роковые события, зная, что древнее оружие эффективно лишь на коротких дистанциях… чувствуя, что опаздывает, Иван все же не сорвался в надрывный, истощающей силы рывок, — он видел, как из покореженной машины через проем выбитого лобового стекла выбрался человек и побежал ему навстречу, а прятавшиеся в деревьях животные, те, что не застряли выращенными для атаки щупальцами в металле пронзенной насквозь машины, ринулись за ним, принимая формы удобные для бега, вот один настиг бегущего, мгновенно видоизменился, захлестывая человека, словно удав, подстерегший жертву…
Таманцев остановился, вскидывая оружие.
Тугая волна боли, ярости, животного желания разорвать любого, кто окажется поблизости, исходила от атакующих существ, человеку в здравом уме не пришло бы в голову противостоять им, казалось, что здесь и сейчас галакткапитан столкнулся с самой опасной формой живых организмов, которые по субъективным ощущениям являлись самим воплощением, квинтэссенцией смерти…
Он погрузился в иной мир.
Мир, где понятия «смерть» и «жизнь» внезапно утратили привычные критерии оценок, где властвовала ярость, боль, а схватка переходила из реальности физической в плоскость ментального противостояния.
Рассудок Таманцева не находил адекватных сравнений среди опыта прошлого. То, что пришлось испытать, не шло ни в какое сравнение с контузией, но последствия множественных ментальных ударов были близки к ней, — он едва не выронил оружие, чувствуя, как подкашиваются ноги, голова представлялась распухающим шаром боли, а беспощадные щупальца уже начали сжимать человека в своих смертельных объятиях…