эмоционального настроя окружающих.
Ему стало страшно.
Иллюзии бились в рассудке, растворяя в миражах сознания стены строения, теперь он видел огромное мелководное озеро с мутной водой, заключенное в кольцо неприступных скал: над мутно-серой, зеркальной гладью медленно поднималось кружево испарений, формируя фантомные очертания человеческих фигур, бредущих по колено в воде, — все они казались похожими, как близнецы или клоны, но туман, струящийся над зеркальными, неподвижными водами объединял и выдавал различия, — серые тона означали равнодушие, наступившее вследствие моральной усталости, потери смысла бренного существования, но, не давая серости затопить все сущее, поглотить с головой сотканные из испарений-мыслей фигуры, рябью пробегал страх, — они боялись потерять свое гарантированное существование, боялись в большинстве неосознанно, на уровне инстинкта неприятия смерти, панического ужаса перед ней, и уж совсем мелкими на открывшемся фоне выглядели и воспринимались робкие, почти неотличимые от составляющей фигуры субстанции, порывы сиюсекундных желаний, чаяний, истертых временем надежд…
Еще одна ловушка вечности, в которую попали души людей.[11] Им незачем и некуда рваться, в жизни нет иных проблем, кроме саднящей скуки, даже борьба за существование не играет роли, и не имеет смысла, ведь за них все сделают машины, обеспечивающие людей максимумом удобств, и не требующие ничего взамен.
Жуткое, стылое озеро замерших надежд…
В рассудке Таманцева творилось что-то неладное.
Он ощущал себя бредущим по колено в мелководье безвременья, но его рассудок, еще живущий критериями кипящей жизни сотен Обитаемых Миров, вносил свои коррективы в тягостную иллюзию, сотканную помыслами сотен окружающих людей.
Зеркальная гладь озера внезапно всколыхнулась, искажая фантомные фигуры, из центра ударил мощный гейзер, поднявшийся до высоты окружающих скал, окропивший их вершины серой моросью, Иван мысленно ужаснулся происходящему, но не в его силах было остановить процесс внезапных, глобальных перемен: фигуры, захваченные бьющим ввысь гейзером, рвало в клочья, — подсознание Таманцева, постоянно ищущее ответ на многие вопросы, уже определило структуру грядущей вероятности, — замкнутый мир будет вторично открыт, но сила, грозящая взорвать зеркальную гладь забвения, все еще оставалась безликой, неопределенной, но явно преследующей собственные цели, не обращающей никакого внимания на уносимые ввысь, разорванные фигуры…
…Возвращение походило на толчок, после которого иллюзии медленно, неохотно вновь уступили место реальности, но что случилось за краткие мгновенья погружения в грезы?