«Дорогой, что случилось с ботинками? Ты только на них посмотри». Он сел на кровати.
«У меня бензин закончился, пришлось пешком до заправки идти. Тебя это так волнует?» «Я ведь твоя мать».
Пока он принимал душ, я взяла ключи и вышла на улицу, чтобы забрать продукты из машины. Я открыла багажник, но никаких продуктов там не оказалось. Я увидела дробовик — он лежал на одеяле, и нож, он тоже был там. Потом я заметила его скомканную футболку. Я ее расправила, а она вся в крови. Футболка была еще мокрая. Я швырнула ее назад, закрыла багажник и заметила, что он все это время наблюдал за мной через окно. Когда я поднялась на крыльцо, он открыл мне дверь.
«Я забыл тебе сказать, у меня кровь носом пошла. Не знаю, но если футболку отстирать не удастся — просто выброси ее». И улыбнулся.
Несколько дней спустя я спросила, как у него дела на работе.
«Все хорошо, — сказал он, — я получил повышение». Потом я как-то встретила Бетти Уилкс на улице, и она сказала, что ей очень жаль, что мой сын уволился из Хартлейз, ведь его все там так любили, сказала она, ну, Бетти Уилкс.
Прошло два дня. Ночью мне не спалось, я лежала и смотрела в потолок. Потом я услышала, как его машина подъехала к дому, как он закрыл машину ключом, как прошел через кухню и коридор и, войдя в свою комнату, закрыл за собой дверь. Я встала. Из-под двери пробивалась полоска света, я постучалась, вошла и спросила: «Не хочешь чашечку чая, дорогой? Мне что-то не спится». Он стоял у гардероба, потом с силой хлопнул дверцей, повернулся ко мне и закричал: «Убирайся отсюда, убирайся, мне так надоело, что ты за мной постоянно следишь!» Я отправилась в свою комнату и заснула вся в слезах. В тот вечер он разбил мне сердце.
На следующее утро он уехал еще до того, как я проснулась, но я больше не беспокоилась. С того самого времени я старалась вести себя с ним, как с квартирантом, пока он не исправится. Я держала дистанцию. Ему следовало извиниться, чтобы мы перестали общаться как двое незнакомцев, которых судьба свела под одной крышей.
Когда в тот вечер я вернулась домой с работы, на столе стоял ужин. «Как ты? — спросил он меня и помог снять пальто. — Как день прошел?»
Я сказала: «Дорогой, я так и не смогла заснуть прошлой ночью. Я пообещала себе, что не стану ничего выяснять, чтобы ты не чувствовал себя виноватым, но я не привыкла к тому, чтобы мой сын разговаривал со мной подобным образом».
«Я хочу тебе кое-что показать», — сказал он и достал свое сочинение по гражданскому праву. Если не ошибаюсь, оно было на тему взаимодействия Конгресса и Верховного суда. Эта работа заняла первое место на конкурсе выпускников. Я начала было читать и решила, что нам пора обо всем поговорить. Я ему так и сказала: «Дорогой, мне нужно с тобой серьезно поговорить, очень сложно воспитывать ребенка, когда отношения строятся подобным образом, а нам сложно вдвойне, ведь мы живем одни, без отца, без мужчины, который всегда поможет, если это необходимо. Ты уже почти взрослый, и я считаю, что заслуживаю уважения или хотя бы вежливости, ведь я всегда была с тобой честна и справедлива. Я хочу знать правду, дорогой, это все, чего я от тебя жду. Дорогой, (я перевела дыхание), представь, что у тебя есть ребенок, и ты его спрашиваешь о чем-нибудь, не важно о чем. Про то, где он был или куда идет, как проводит свободное время? И он ни разу вообще ни разу не говорит тебе правды? И если ты даже спросишь его, идет ли дождь на улице, он ответит «нет», скажет, что погода замечательная и светит солнце, и засмеется про себя, подумав, что ты слишком старая и глупая, все равно не заметишь, что на нем вся одежда мокрая. Почему он врет, спрашиваешь ты себя, чего он этим добивается, и не находишь ответа на вопрос. Я все время себя об этом спрашиваю и не понимаю — зачем. Зачем же, дорогой?»