Царь Ксеркс больше не нуждался в подсказках. Итак, Аман, сам того не зная, подготовил свою собственную казнь, которая и произошла позже. Царский гнев был умиротворен, потому что восторжествовала справедливость. После такой перемены в жизни Амана, которая окончится смертью на виселице, приготовленной им для своего врага, утихло всеобщее замешательство, вызванное его указом (3:15), и восстановилось спокойствие в умах как царя, так и его народа.
8:1—17 Указ Амана отменен
1—2 Несмотря на смерть Амана, жизнь в Персидской империи продолжалась, и в заключительных главах автор подводит итоги. Поскольку в древности на Ближнем Востоке собственность осужденных преступников переходила царю (ср.: предложение Иезавель в 3 Цар. 21:7—16), то Ксеркс с готовностью передает все имущество Амана царице Эсфирь. Она же рассказывает царю о своем родстве с Мардохеем и о том, чем она ему обязана. Царь вызвал Мардохея для того, чтобы достойно наградить его за верную службу. Алчность Амана, проявившаяся в его ответах на загадку царя (6:7—9), жестоко посмеялась над ним. На этот раз царское кольцо вручается Мардохею, а также ему доверяются и государственные дела. Если Аман злоупотреблял своей властью, то Мардохей, бесспорно, будет преданно служить царю, что подтверждалось доверием Эсфири Мардохею, когда она поставила его управлять имением Амана. Нельзя не почувствовать иронию автора в самой последовательности излагаемых им событий, когда к Мардохею одно за другим переходят и статус, и собственность врага иудеев.
3–8 Оставалась нерешенной еще одна важнейшая проблема: указ Амана имел статус закона и должен был быть аннулирован. Он был выпущен от имени царя (который один имел право его изменить) и был уже обнародован во всех имперских провинциях. Суровая необходимость заставила Эсфирь приблизиться к царскому трону в качестве просителя за свой народ. Она падает к ногам царя, плача и умоляя его отвратить злобу Амана… и замысел его… против Иудеев. И вновь она тщательно подбирает слова, стараясь не касаться темы закона, потому что, как было сказано прежде, что «впишется в законы Персидские и Мидийские… не отменяется» (1:19), к тому же царь должен был сохранить свое лицо. Мудрость и смелость ее были вознаграждены: царь дотронулся до нее своим скипетром, разрешая ей встать.
Но и теперь, хотя Эсфирь уже заручилась его расположением, она предваряет свою просьбу почтительным обращением, признавая, что всякое решение принадлежит царю. Указ был выпущен от имени царя, но Эсфирь знала, что текст был составлен Аманом, и поэтому просит: