Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь (Воронина) - страница 51

В дверь вошла женщина, совсем еще молодая, лет двадцати пяти, холодно-некрасивая и потрясающе неприятная. Как он ухитрился не просто лечь с ней в постель, но еще и выполнить то, для чего лег? Она отталкивала. И аура у нее, наверное, черная. Вокруг нее метра на два распространялся холод, вон даже Крон едва заметно поежился. Вряд ли Родаг женился на ней по любви – это любить невозможно. С этим в одной-то комнате находиться неприятно, а уж в одной постели лежать… Интересно, если ли у короля наследник? Хватает ли ему мужества выполнять свой супружеский долг и зол ли он на шута за то, что был заменен в постели?

– Он еще жив? Почему он еще жив, Родаг?

Король кивнул гвардейцу.


прощай, лена…


А если он не будет разгуливать по улицам? – спросил Маркус. – Если я уведу его в другой мир, где его уж явно никто не знает? Ты считал его своим другом, мой король, так покажи ему, что это такое – быть другом. Отпусти его со мной. Потом, если хочешь, я вернусь и пойду под суд. Или встану перед тобой на колени.

– Ты и так пойдешь под суд, – небрежно бросила королева, – и будешь стоять на коленях. Гвардеец, в чем дело? Почему приговоренный еще жив? Ты хочешь отвечать за неисполнение королевского приказа?

– Остановись, король Родаг. Выслушай меня.

Вот сейчас все дружно и одновременно увидели Лену. Увидели, но не Увидели, как здесь принято выражаться. Никаких тебе Странниц и Светлых. Просто заурядная немолодая женщина в черном платье. Королева критически осмотрела Лену и сморщила носик, Охранитель склонил голову набок, а король холодно-вежливо спросил:

– Кто ты, уважаемая, и почему я должен тебя слушать?

– Потому что тебе больше может не представиться случай услышать Светлую.

Охранитель вздрогнул, а в глазах короля появилось недоверие. Он оглянулся на Крона, ища подтверждения, и тот крайне неохотно кивнул. А если нет, как бы я доказывала, что я и правда Светлая? Особенно если учесть, что я понятия не имею, что это означает.

– Ты веришь этой старухе? – вульгарно скривилась королева.

– Не корчи рожи, – огрызнулась Лена, – а то так и застынешь.

Наградой ей был панический ужас на лице королевы и плохо скрытая усмешка Охранителя. Король сделал приглашающий жест. Лена прошла мимо Крона и села в его кресло. Очень хотелось показать ему язык, но серьезности момента это никак не соответствовало. А ничего более серьезного в жизни Лены еще не было. Самая страшная проблема, которую ей доводилось решать, была смешной мелочью. Никогда от ее слов ничего не зависело, даже если она была права. Что ж делать, часто их воспринимали как сотрясение воздуха, хотя порой потом говорили: надо же, а Ленка-то не ошиблась… Сейчас от того, что она скажет – и как она скажет – зависит не много не мало, а жизнь двух людей. Двух очень дорогих ей людей. Которые ей поверили и пошли за ней. Зачем пошли, болваны! Бросил бы ее Маркус там, на площади, она одна ни за что бы не пошла спасать шута от публичной казни… чтоб привести его к казни тайной и не условной. Он бы или покаялся там, на эшафоте, или умер бы, а она бы это видела – и от страха, наверное, оказалась бы опять на Красном проспекте и уж точно ни за что не вернулась бы… Дура. Набитая опилками. Старыми и гнилыми.