— Понятно, — сказал Сергей, все старательно записав. — Так что с бомбардировщиками?
— Нашим основным фронтовым бомбардировщиком этой войны был Пе-2 конструкции Петлякова. В варианте пикирующего бомбардировщика. Машина оказалась удачная, скоростная, бомбила точно. Самолет выпускался в больших количествах, дотянул до конца войны с небольшими модернизациями.
Нашим массовым бомбардировщиком среднего радиуса был Ил-4, модернизированный ДБ-3ф. Машина, как я понимаю, не без недостатков: не слишком живучая, тяжелая в управлении, но, видимо, ничего лучшего не нашлось. Ее же использовали в качестве дальнего бомбардировщика, наряду с небольшим количеством Ер-2. Но, по правде говоря, к концу войны наша дальняя авиация усохла до чисто номинальной величины. Все ресурсы уходили на авиацию фронтовую. Германию бомбили союзники — англичане и американцы. Такое вот разделение труда. Мы воюем, а они только бомбят вместо открытия второго фронта.
Ну и соответственно тяжелых бомбардировщиков союзники понастроили много, в конце войны в иных налетах более тысячи машин разом участие принимало.
— А что с пикировщиком Туполева? — Сергея этот вопрос особенно интересовал. В ЦКБ-29 над ним и работали.
— А с этим самолетом непонятки были почти всю войну. Машина, судя по отзывам, была отличная, даже лучше петляковской. Но ее то снимали с производства, то снова возобновляли выпуск. Меняли моторы, меняли конструкцию. То есть вроде и хотелось, но что-то все время мешало. Похоже на то, что выпускать в ходе тяжелой войны несколько типов самолетов для одних целей — это непозволительная роскошь. В смысле, лучшее враг хорошего. Дело утрясли только к концу войны, и Ту-2 начали выпускать взамен Пе-2, и после войны еще некоторое время выпускали, пока реактивные самолеты не появились.
— А что, по-вашему, следует делать?
— Думаю, если воевать предстоит все же с немцами и в составе той же коалиции, то заморачиваться особо не стоит. Воевать на тех машинах, что я назвал, пусть и с небольшими улучшениями. А в это время вдумчиво и серьезно делать новые двигатели: турбореактивные, турбовинтовые. И прикидывать конструкции машин под них. Все равно это последняя война на поршневых двигателях. Кстати, от того самолета, на котором мы сюда попали, что-то уцелело?
— Большая часть сгорела, — сообщил Сергей, — но хвостовая часть с двигателями отлетела в сторону и уцелела.
— Отлично! Значит, образец турбореактивного двигателя имеется. Есть с чего начать. Только дело сразу надо ставить на широкую ногу, никакого кустарничества, реактивная авиация его не терпит. Там куча технических проблем, масса новых материалов, иная культура производства. Значит, надо привлекать лучшие конструкторские и научные кадры, стенды испытательные делать с необходимой аппаратурой, много всего. Пока двигатели не удастся довести до более-менее приличного состояния на земле, собственно, за конструирование самолетов можно и не браться. Наиболее популярные схемы компоновки машин с реактивными двигателями я нарисую, и о некоторых нюансах полета на больших скоростях расскажу. Что помню, разумеется. Но это не к спеху.