— Опомнись, Галия! Пойми. У тебя нет другого выхода. Если ты будешь упрямиться, это может для тебя кончиться очень скверно.
Это была ошибка. Похоже было, что эти слова Дулдуловича только прибавили ей сил.
— Я не боюсь твоих угроз! — Галия вскинула голову, в глазах ее сверкнуло презрение.
— Ты не понимаешь, что говоришь. Там, в соседней комнате, сидят совсем другие люди. Они не станут тратить время на болтовню. В их распоряжении есть такие средства, которые тебе не снились в самом страшном сне. Здоровые, сильные мужчины не выдерживали. А отпираться, говорить, что ты ничего не знаешь, бессмысленно. Им известно, что ты была связной Вахитова.
— И ты отдашь меня, будущую мать твоего ребенка, этим палачам?
— Они не станут меня спрашивать! Хватит дурачиться! Еще минута, и они ворвутся сюда и утащат тебя с собой. И тогда я уже буду бессилен что-либо сделать.
— Ну что ж, пусть так. Хватит тянуть этот бессмысленный разговор. Зови их скорее сюда, твоих дружков. Пусть приступают к делу… Подумать только, какую гадину я любила, — добавила она тихо, словно бы про себя.
— Молчать! Заткни глотку, мерзавка! — не выдержал Дулдулович.
— Ненавижу тебя, предатель! — все так же тихо, вполголоса, но с каким-то бешеным неистовством кинула ему в лицо Галия.
Вцепившись руками в волосы, Дулдулович подскочил к двери, толкнул ее плечом, выбежал в соседнюю комнату.
Харис сидел, небрежно развалившись в мягком кресле, поигрывая плетью и иронически наблюдал за метаниями своего друга Эгдема.
— Что, брат? Ухайдакала тебя эта дамочка? Уж не влюбился ли ты в нее, часом? Я бы не удивился… Поручик говорит, что она просто красотка!
Дулдулович мрачно, исподлобья поглядел на Хариса. Буркнул:
— Осел! Это она… Галия…
— Галия?! — Харис сразу оставил свой гаерский тон. — Вот уж повезло, так повезло! Ну и как? Надеюсь, от тебя-то у нее нет секретов?
— Как бы не так. Молчит, как проклятая.
— Попробуй еще с ней поговорить.
— Ну не-от! С меня хватит! Все, что угодно, только не это.
— Что ж, тогда я с ней поговорю.
Они помолчали. Наконец Дулдулович, отводя глаза в сторону, буркнул:
— Поговори.
И он устало опустился в кресло, в котором только что сидел Харис.
Некоторое время из соседней комнаты доносилось лишь неразборчивое, вкрадчивое бормотание Хариса. И вдруг — крик… Неистовый вопль терзаемого человеческого существа, изнемогающего от немыслимой, нестерпимой боли.
Крупные капли холодного пота выступили на лбу у Дулдуловича.
Снова тихое вкрадчивое бормотание и снова крик. Еще более жуткий.
Заткнув пальцами уши, чтобы не слышать этого душераздирающего крика, он встал и медленно поплелся к двери. Ноги сами вынесли его на улицу, теперь — куда угодно, куда глаза глядят, только бы подальше от этого дома, от этих нечеловеческих стонов и воплей…