— Слово предоставляется, — громко выкрикнул он, — товарищу Вахитову!
Толпа качнулась и еще плотнее сгрудилась вокруг трибуны. Стало совсем тихо.
— Видите, как встречают? — шепнул Дулдуловичу Харис.
— Вижу, вижу, — мрачно буркнул тот. — Успел этот Вахитов вскружить голову мусульманам.
На трибуне стоял невысокий худощавый человек в черной папахе и форменной, похоже, студенческой шинели. Ровный румянец покрывал его волевое лицо. Но голос у этого хрупкого на вид и совсем еще молодого человека оказался могучим и сильным — настоящий громовой голос прирожденного оратора.
— Было время, когда многие думали, что господа милюковы, гучковы и керенские пекутся о свободе народа. В феврале семнадцатого мы радовались: царя больше нет, победила революция. Казалось: чего еще? Но Гучков с Милюковым… Да что там Гучков, что Милюков… Многие из тех, кто искренно почитали себя социалистами, думали, оказывается, не о свободе, а о том же, о чем думали их предшественники — царские министры… О проливах! О захвате новых земель! О расширении и усилении Российской империи… О Дарданеллах! О Босфоре!..
Дулдулович изумленно воззрился на Хариса.
— Ты слышишь?
Харис пожал плечами, как бы давая понять, что эти слова оратора вовсе его не поразили. Но Дулдулович был явно другого мнения.
— Вот молодец! — никак не мог он успокоиться. — Окажись я на этой трибуне, клянусь аллахом, сказал бы то же самое! Слово в слово. Русские — исконные наши враги! Они всегда только о том и думали, чтобы ослабить нас, мусульман… Вытеснить и с Черного моря, и с Балкан, и с Кавказа… Отобрать проливы… Молодец! Правильно говорит!
— Товарищи! — продолжал тем временем оратор. — Наша судьба в наших собственных руках! Если вы не хотите, чтобы мы, мусульмане, стали игрушкой в руках европейской буржуазии, возьмите мусульманские дела в свои собственные руки!
В толпе захлопали, зашумели. Раздались громкие одобрительные выкрики.
Дулдулович тоже не удержался и крикнул:
— Молодец! Правильно говорит!
— Я бы на вашем месте, господин Дулдулович, — усмехнулся Харис, — пока воздержался от таких одобрительных выкриков. Послушаем, что он дальше скажет.
— Дела мусульман, — гремел над толпой могучий голос Вахитова, — должны решаться мусульманскими рабочими, мусульманскими крестьянами, мусульманскими солдатами! Февральская революция была не настоящая революция. Лишь в октябре прошлого года пробил последний час русского капитализма и совершилась подлинно народная революция, революция бедняков, революция трудящегося и эксплуатируемого народа!
— Эх, не туда поехал, в сторону свернул, — огорчился Дулдулович.