— Ну да?.. Как же это вышло?
— Тут, конечно, не он один виноват, но…
— Да не вертись ты, как уж на сковороде. Рассказывай все по порядку.
— Ну что ж, будь по-вашему… До всей этой катавасии, как вы догадываетесь, я был человек небедный. Пару-другую лавчонок имел… Отец мой, слава аллаху, добрый был купец. Ну и я, стало быть, по отцовской дорожке пошел. Жил не хуже других почтенных людей. И даже после того, как царя скинули, дела мои торговые шли совсем недурно. Ну а когда вторая гроза разразилась, будь она неладна, тут все сразу прахом пошло…
— Это понятно. Да Вахитов-то тут при чем? Разве ж эта большевицкая революция только его рук дело?
— Как — при чем? Да ведь все мои беды с того и начались, что этот Вахитов свой нос во все дырки совать стал!
— Опять ты загадками говорить начал.
— Какие загадки? Сами, небось, видите, до чего я дошел. Да разве раньше у меня хватило бы стыда в такой одежонке на улицу выйти?.. Началось все с того, что приказчики мои зашебуршились. Будем, орут, только до восьми часов работать. Так, дескать, Совет велит. Я говорю: будете работать до той поры, до какой хозяин вам укажет. А хозяин у вас пока что не Совет, а я. А чтобы Совет этот ваш в наши дела не мешался, до восьми часов будете работать на виду у всех, открыто. А после восьми мы на дверь объявление повесим: дескать, магазин закрыт. Однако тот, кому надо, будет знать, что за закрытыми дверьми у нас торговлишка идет полным ходом…
— Ловок ты, брат, ничего не скажешь, — покрутил головой Дулдулович.
— Ну, сперва так оно у нас и шло. От покупателей отбою не было. Но однажды, часов эдак в десять вечера, стук в дверь. Слава аллаху, думаю, не оставляет меня всемогущий своими милостями. Не иначе — покупатель. Отворяю — а на пороге трое в красных повязках. Пожалуйте, говорят, за нами.
— Неужто арестовали? Да за что же?
— А вот за это самое. За нарушение постановления Совдепа. Взяли как миленького и повели прямехонько в Мусульманский социалистический комитет, вот к этому самому Вахитову.
— Интересно… И что же он с тобой сделал?
— Уж так меня честил, так срамил…
— Только и всего? Ну, брат, это еще не беда. Как говорится, стыд глаза не выест.
— Кабы только попреками обошлось, это бы еще и впрямь не беда. Однако разговоры разговорами, а дело делом. Под конец он вынес постановление взыскать с меня все, что мои приказчики наработали сверхурочно. Да не просто взыскать, а в десятикратном размере… Ну, тут уж я понял, что если и дальше так дело пойдет, я наг и бос останусь…
— Да, прижал он тебя. Однако ведь ты, насколько мне известно, не только лавчонки держал? Еще и извозом промышлял, кажется?