Довольно скоро начинаешь понимать: хотя тебя как бы и зовут в качестве эксперта-учёного, в целом происходящее на экране мало напоминает киножурнал «Хочу всё знать». Раньше основной задачей было расколоть «орешек знанья». Теперь основная задача — любой ценой привлечь как можно больше зрителей. Раньше главным был учёный, специалист, разбирающийся в научной проблеме. Теперь главный — режиссёр, специалист по построению завлекательной картинки. В новых обстоятельствах приглашённый учёный становится даже не актёром, а декорацией, элементом дизайна, фоном, на котором должен отчётливее проявиться великий режиссёрский замысел.
Замысел этот теперь, в отличие от эпохи киножурнала «Хочу всё знать», практически всегда художественный и практически никогда не просветительский. Оно и понятно: само слово «просветительский» навевает скуку, а снимать хочется игровое кино. В конце концов, кто знает авторов научно-популярных фильмов? Разве что всплывёт в памяти команда Кусто, да знатоки припомнят Павла Клушанцева или Льва Николаева. А игровое кино — это Тарковский, Феллини, «новая волна» и красная дорожка в Каннах. Вот и получается, что при декларируемой цели — «мы делаем фильм об эволюции галактики Млечный Путь» — на выходе получается малобюджетный экшн «Млечный Путь и Туманность Андромеды: гибель миров».
При этом если просветительское кино подразумевает точность в изложении фактов, то в художественном фильме можно слегка и приврать. Или даже не слегка. Собственно, в игровом кино само понятие вранья теряет смысл. Тревожная музыка, яркий видеоряд (часто не имеющий отношения к теме), традиционно зловещий голос диктора... К реальности, правда, никакого отношения, но здесь выстраивается не лекция, а драматическое произведение, так ли уж нужны в нём подлинные факты?
Снимается сюжет про астероид Апофиз. Моя задача — просто помочь в съёмке. Мрачный ведущий говорит в камеру: «В декабре 2012 года на минимальном расстоянии от Земли пролетит гигантский астероид Апофиз. Это будет его первое свидание с нашей планетой». Видимо, у меня что-то отражается на лице, и меня спрашивают: «Что-то не так?» «Кое-что, — говорю я. — Он не гигантский, пролетит мимо Земли не в декабре 2012 года, а в январе 2013 года, и это будет не первое его сближение с Землёй. Остальное всё правильно». Режиссер на мгновение задумывается, а потом машет рукой: «Ой, да ладно. Мы всё равно уже в заставку 2012 забили».
В настоящей научно-популярной программе такой подход к фактам был бы недопустим, а в
Решить эту проблему можно двумя способами. Первый состоит в том, чтобы заставить учёного как можно больше говорить, чтобы он сам не заметил, как произносит нужную фразу, отвечая на многочисленные вопросы. «Скажите, Земля столкнётся с межзвёздным пылевым облаком? — Нет. — А что будет, если столкнётся? — Она не столкнётся. — Но вот если всё-таки представить себе, что столкнётся, это будет страшная катастрофа? — Да, это будет страшная катастрофа». Стоп, снято! Последняя фраза идёт в эфир, остальное отрезается.