Зато местные ребята получили в моём лице живого собеседника, для которого русский язык - родной. Эльза вон всего месяц прожила рядом со мной, так она за этот месяц стала гораздо лучше говорить. По просьбе директора школы, общаясь со сверстниками я, по возможности, говорил по-русски, переходя на немецкий только тогда, когда меня не понимали.
И я снова, как в старое доброе время, начал тут читать вслух. На уроках русского языка я читал небольшие рассказики из специальной книжки для чтения. Была тут такая, что-то вроде приложения к учебнику русского. Читать так, как я, не могла даже учительница. Всё же она русский учила, как иностранный, а для меня он был родным.
Но гораздо больше, чем рассказики из этой книжки, ребятам нравилось, когда я читал что-то своё. К сожалению, сказку про Федота я им прочитать не мог. Они бы не поняли, слишком много незнакомых слов и слишком много нашего национального юмора. Я читал басни Крылова. Это было вполне доступно пониманию немецких школьников. Сильное впечатление произвела на них басня “Волк и ягнёнок”. Особенно когда я прочитал её во второй раз, после того, как класс с помощью учительницы разобрал и выписал встречавшиеся там незнакомые слова…
Глава 43.
В середине февраля к нам в гости на неделю приезжал из Берлина дед Эльзы и отец Курта Ганс. Старый солдат, танкист, воевавший на восточном фронте с июня 41-го и потерявший под Курской дугой ступню левой ноги. Он приехал специально познакомиться со мной.
Ганс служил в 3-й танковой армии, дослужился до унтерфельдфебеля и был командиром танка. Он был в числе тех, кто утром 22 июня пришёл на нашу землю. Он форсировал Западную Двину, участвовал в прорыве “Линии Сталина”, драпал из-под Москвы. И это он убил моего деда на Курской дуге.
Несмотря на всё это, никакой злости к этому хромому старику я не чувствовал. Он был солдатом и воевал за свою Родину. Ему просто не повезло с правителем. Как это бывает, я прекрасно знаю по себе. Пожалуй, сейчас в нашей стране правит последний нормальный человек. Дальше с каждой сменой хозяина Кремля будет всё только хуже и хуже.
Удивительно, как оно бывает. Он был врагом, врагом, которого в 41-м я бы без колебаний пристрелил, если бы мог. А стал другом. А те, что сейчас числятся друзьями, кем станут они? Шамиль Басаев, например, сейчас обычный советский школьник. Наверное, даже октябрёнок. Но кем он станет?! Нет, мне нельзя останавливаться! Я пройду и не допущу!
Когда Ганс узнал, что один мой дед тоже был под Курской дугой и так там и остался навеки, то он… он извинился передо мной. Не просто извинился, Ганс не поленился встать, поклонился мне и попросил прощения за всё то, что они тогда натворили.