– А дед может помочь?
– Дед? Ты даже не представляешь, с кем сейчас разговаривала.
– Не представляю, он не представился.
– Ну и не надо. В общем, Настя, у тебя действительно два пути. Или ты отправляешься срочно, вот прямо сегодня, домой, или…
– Ну, уж договаривай, если начал. Я должна стать ведьмой?
– Ведьмой? Сдурела?! Ты должна стать точкой приложения при столкновении этих двух сил – здешних и пришедших.
Я попыталась не потерять самообладание.
– Это как? Как мячик для пинг-понга, как боксерская груша, просто как закрытая дверь, которую штурмует спецназ?
– Все сразу тебя устроит?
И вдруг меня осенило:
– А ты? Ты такой точкой был?!
Глаза Вятича смотрели прямо и честно:
– Был. И есть.
– Это… это страшно?
Его губы чуть дрогнули в улыбке:
– Если боишься – страшно.
Я с трудом продавила сквозь горло вставший ком, немного посидела молча, Вятич не торопил.
– И что я должна буду делать?
– Жить, как жила. Гоняться за Батыем, ругаться, восхищаться…
– Любить…
– И любить тоже.
Я снова помолчала.
– Вятич, а это… как-то ощущается? Ну… точка приложения?
– Ты однажды это чувствовала. Помнишь, бой в лесу, когда гонялась за чужими навьими?
Я помнила. Это было потрясающее ощущение – я все могла, не глядя под ноги и по сторонам, бегала по лесу, и деревья словно расступались, а кочки прятались. Я была в десять, в сто, в тысячу раз сильнее себя нормальной, и меня это почему-то не удивляло. Точка приложения… Мне нравилось.
– Если так, то я согласна.
Сотник вздохнул:
– Не всегда так, иногда очень даже иначе…
– Ничего, справимся. А точкой приложения Батыя легче бить?
– Во дурища… Ладно, ложись, поспи, у тебя еще есть время на размышления.
– Не хочу я спать, меня дед по лбу стукнул, весь сон пропал.
Глаза Вятича лучше его слов говорили о том, что он думает по поводу «деда» и «стукнул», но я подделываться под его язык не стала. Дед? Не знаю, кто он там, но мне-то показался дедом. Но вообще-то ощущение избранности у меня росло как на дрожжах. Наверное, это плохо.
– Избранность – это прежде всего ответственность.
– Мысли читаешь?
– Ты бы на себя со стороны посмотрела, – буркнул Вятич, – раздуваешься на глазах, скоро станешь такой, как была в начале прошлого лета.
Прошлое лето – это когда я только попала в тринадцатый век и тело моей боярышни Настасьи Федоровой было килограммов на двадцать тяжелее нынешнего. Мне стоило немалых усилий привести его в норму, потому замечание Вятича, что я возвращаюсь к прежним размерам, ввергло в ужас.
– Где?! – Я ощупала бока. Нет, ничего страшного, как было, так и есть.
– Э-эх! Как тебя легко испугать! – Сотник смеялся, протягивая мне руку, чтобы поднять с седла, на котором я пристроилась.