Журнал "Вокруг Света" №8 за 1998 год (Журнал «Вокруг Света») - страница 57
лет назад. Абсолютно сухой прозрачный воздух придает далям мягкий лазоревый оттенок.
Спуск по обрыву проходит благополучно, хотя и дается непросто: песок течет под колесами машины, стремится развернуть ее, положить на бок. Натужно ревя двигателем, «тойота» медленно сползает по песчаному обрыву. С удивлением замечаю, что мои спутники, решившие спуститься пешком, без труда обгоняют едва ползущую машину. Наконец, все позади, и я с облегчением вновь ощущаю под колесами ровную и достаточно твердую поверхность.
Тут и подошло время первой ночевки в Акакусе. Тщательно осматриваем выбранное для нее место — не видно ли следов змей? У нас, правда, есть с собою сыворотка, но ведь надо успеть еще сделать укол: сахарские змеи — не подмосковные гадюки. Проводники готовят кускус — блюдо из крошечных, как крупа, катышков теста с мясом и овощами. За чаем завязалась неторопливая беседа. Оба наших проводника живут в Гате, довольны городской жизнью («есть электричество, газ, водопровод, телевизор, дети ходят в школу, вечером можно пойти в кафе или кино»), но при этом тоскуют по пустыне, радуются, когда удается попасть туда. После ужина, когда все разошлись но палаткам, я еще какое-то время посидел у тлеющих углей, вслушиваясь в абсолютную тишину и любуясь черным силуэтом гор, проецирующихся на усыпанное звездами небо...
Последующие дни мы двигались по руслу реки, иногда углубляясь к ее притоки. Вокруг нас — мертвая молчаливая пустыня. Днем температура воздуха достигает 45-49° в тени.
В машине спасает включенный на полную мощность кондиционер. Но стоит только выйти из нее, как попадаешь под лучи солнца, огненным шаром висящего над головой. От раскаленных черных скал пышет жаром. Но и про жару забываешь при виде сотен, тысяч наскальных рисунков — немых свидетельств кипевшей здесь когда-то жизни...
Здесь и миниатюры, как будто перенесенные из музея, и наскоро сделанные наброски, и рисунки гигантских размеров, и целые панно с изображением сцен повседневной жизни, охоты, празднеств. Кое-где попадаются надписи туарегским алфавитом — тифинагом. Яхья перевести их не может: они на древнетуарегском языке, который так и не удалось расшифровать, даже с помощью компьютера.
Впрочем, многое понятно и без объяснений. Самые древние — рисунки, относящиеся к «эпохе охотников»: животные, которым требуется много воды — слоны, носороги, бегемоты, крокодилы, либо хищники: львы, пантеры, дикие кошки. Странно видеть их посреди нынешнего выжженного солнцем мертвого мира.
Поражает реалистичность петроглифов — большинство зверей изображено в беге, до того жизненно, что кажется, они вот-вот сорвутся со скал и умчатся вдаль. Проводники подводят нас к изображению разгневанного слона: уши растопырены, бивни выставлены вперед, хобот вытянут. На кого же он так разозлился? А, все понятно, напротив слона — носорог, замерший в боевой стойке, но в то же время явно пребывающий в нерешительности, опасающийся своего противника. На некоторых петроглифах попадаются и люди — с сетями, дубинами, копьями в руках. У многих надо лбом головы зверей. Яхья поясняет, что так маскировались, чтобы во время охоты проще было приблизиться к преследуемому животному. На более поздних рисунках преобладают животные саванны: начались изменения климата. По-прежнему много изображений слонов, но с ними уже соседствуют жирафы, антилопы, страусы. Много и домашних животных, особенно буйволов. Люди — охотники, вооруженные луками и стрелами, но уже встречаются и пастухи. На одной картине сцена охоты: выразительные фигурки длинноногих людей с изящными телами и круглыми головами. Они преследуют дичь и стреляют на бегу из луков. Один из них истратил все стрелы, но продолжает бежать вперед вместе с остальными. Вот только кожа у них не белая, как у коренных жителей Ливии — берберов, а черная.