Ежедневные размышления (Алкоголики) - страница 66

Когда мы стали рассматривать смирение как нечто желательное для нас, а не как то,

что, хочешь не хочешь, мы должны иметь, — это стало поворотным моментом нашей

жизни.

Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций, с. 87

Twelve Steps and Twelve Traditions, p. 75

Либо образ жизни АА становится радостью, либо я возвращаюсь к мраку и отчаянию алкоголизма. Радость приходит тогда, когда мое отношение к Богу и смирению обращается в желание, а не в бремя. А когда я осознаюў, что если я правдив и честен при подготовке инвентаризации, то непременно обретаю ясность, душевный покой, свободу и радость, а мрак жизни сменяется лучезарным светом. Вера в мою Высшую Силу крепнет, и все мое существо наполняется чувством благодарности. Я убежден, что быть смиренным означает быть правдивым и честным с самим собой и с Богом. Только тогда смирение становится тем, чего я «действительно хочу», а не тем, чем я «должен обладать».

…ибо без определенной степени смирения ни один алкоголик не может оставаться

трезвым… Без него они не смогут поставить перед собой какую‑либо полезную цель,

а в трудные моменты жизни опереться на веру, чтобы устоять перед испытаниями.

Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций, с. 81

Twelve Steps and Twelve Traditions, p. 72

Почему я противлюсь слову «смирение»? Я смиряюсь не перед другими людьми, а перед Богом, как я понимаю Его. Смирение означает проявление «покорного уважения», и, будучи смиренным, я осознаю, что я не центр Вселенной. Пока я пил, то всецело был во власти гордыни и эгоцентризма, считая, что мир вращается вокруг меня и что я хозяин своей судьбы. Смирение позволяет мне больше полагаться на Бога в преодолении жизненных преград и в избавлении от недостатков — чтобы я мог духовно расти. Для повышения своего профессионального уровня я должен решать все более сложные проблемы, а когда на моем пути возникают препятствия — учиться преодолевать их с Божьей помощью. Ежедневное общение с Богом подтверждает мое смирение и позволяет мне осознать, что Некто более могущественный, чем я, готов помочь мне, если я перестану мнить себя Богом.

Если мы рассчитывали прежде всего на собственные силы, всякая опора на Высшую

Силу исключалась. Отсутствовал основной элемент всякого смирения — желание

познать Божью волю и следовать ей.

Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций, с. 84

Twelve Steps and Twelve Traditions, p. 72

Когда я впервые пришел в АА, то страстно желал обрести некое иллюзорное качество, называемое смирением. Я не осознавал, что искал смирения потому лишь, что считал, — оно поможет мне получить то, чего я хочу. Для людей я готов был на что угодно, но только при условии, что Бог непременно вознаградит меня за это. Сейчас я стараюсь помнить, что люди, которых я встречаю в течение дня, так близки к Богу, как мне вряд ли когда‑нибудь доведется быть. Мне надо молиться о познании Божьей воли сегодня и постараться увидеть, как мой личный опыт надежды и боли может помочь людям. И если это удастся, мне не надо искать смирения, оно само нашло меня.