Какой бы важной ни была проблема изменения сознания, я не уверен, что нам удалось окончательно определить корень проблемы, указав на сверхрациональную ментальность, которая достигла высшего развития в наш технократический век. Я не склонен доверять оценке с преувеличением роли рационального начала, из которой следует односторонняя интерпретация различных эмоциональных склонностей (таких как алчность и стремление к господству) и политических недугов (таких как национализм и чрезмерное развитие бюрократии) как запутанности неправильного мышления. Вполне справедливо утверждение о том, что познавательная способность оказывает влияние на чувства и воззрения на мир (в форме религии, философии и мифов) содействовали не только нашему освобождению и изменению, но и рационализации и оправданию наших патологий. В то же время представляется справедливым данное Марксом определение мышления как «надстройки». Однако мы можем рассматривать рационализм как проявление алчности, ибо в антидуховном наукообразии и тирании линейного метода можно видеть своего рода замораживание познавательной способности в утилитарно-аналитической форме, которую, в свою очередь, можно рассматривать как алчную фиксацию на выживание в ущерб безвозмездной, питающей душу созерцательной деятельности. Разумеется, можно считать, что алчность (или мотивация недостаточности, или дополовое (орально-анальное) либидо) взаимосвязана с картезианским пороком эры технологии.
2. Диагноз
И все же я нахожу оправданным стремление исследовать наши познавательные, эмоциональные и социально-политические недуги с единых позиций.
Можно просто сказать (как я делал это в течение многих лет), что наше больное общество базируется на неспособности к человеческим взаимоотношениям, благодаря которой мы оказались в кризисной ситуации. Любой человек, разбирающийся в динамической психологии, способен прийти к заключению, что наша неспособность любить ближнего, самих себя и высшие ценности препятствует поддержанию подлинно братских отношений с окружающими и природой и приводит к появлению больного общества и массы второстепенных проблем. И, тем не менее, в постановке диагноза мы достигнем большей точности, если обратимся непосредственно к тому, что стоит между нами и потенциальной возможностью братства. Слово «патриархальный» наводит на мысль о том, что причиной нашего провала в установлении братских отношений являются патернально-филиальные узы зависимости от авторитета, которые опираются на тиранию отцовского компонента над материнским и детским и лишают нас способности к подлинной любви к самим себе и другим.