К тому времени я с большим интересом прочитал книгу Элиаде о шаманизме (она была издана на испанском языке раньше, чем на английском, и до сих пор остается самой значительной работой по данной теме). [59] Мое уважение к работе Элиаде помогло мне убедиться в своей правоте, когда я стал считать себя шаманом в полном смысле этого слова. Вместе с тем, называясь шаманом, я осознал нечто шаманское в своих склонностях и в образе мыслей. Благодаря самоанализу я понял также, что термин «шаман» вполне можно применять к моим знакомым.
Этот вопрос был мне совершенно ясен, когда я писал в 1969 году «Один поиск». Размышляя над разными подходами к развитию человечества с учетом возможности их применения в педагогике, я понял, что их необходимо рассмотреть в трех обширных областях науки и культуры: здравоохранение, образование и духовное развитие (а также религия с ее задачами спасения и просвещения). Характерно, что в наше время происходит объединение этих областей. Они составляли единую сферу в далеком прошлом, когда в фигуре шамана соединялись роли духовного руководителя, целителя и наставника, руководившего посвящением юношей в таинства культуры.
Мы живем в эпоху синтеза, когда разрушение искусственных барьеров между разными областями знания и школами мысли позволяет возвести новые информационные мосты. Несмотря на непрерывность синтеза в процессе развития культуры, несколько десятилетий назад в науке отмечен интенсивный интегрированный процесс, сопровождаемый междисциплинарными проблемами и трансдисциплинарным подходом. Кроме того, в сфере духа мы стали настолько экуменическими, что разрушение авторитаризма и догматизма (который сопутствует авторитаризму) позволило нам осознать естественное единство всех вещей. Единение духовной, терапевтической и педагогической областей, которое привело в 60-х и 70-х годах к возникновению «Центров развития», свидетельствует об открытии внутреннего единства всех вещей, которое лежит в основе нашего искусственного разделения на разные области.
И все-таки, внушая исподволь в «Одном поиске» мысль о том, что все стремления к спасению, исцелению и духовному развитию соединяются в нашем сознании и свидетельствуют о наличии единства, которое считалось очевидным во времена шаманизма, я не сумел еще сформулировать понятие «новый шаманизм». Я сделал это позже, на ежегодной конференции Ассоциации гуманистической психологии, которая проводилась в 1977 году в Беркли и получила название «Общая основа».
В своем выступлении на конференции я вое пользовался возможностью представить своего недавно приехавшего в Калифорнию соотечественника, чью деятельность вполне можно охарактеризовать как деятельность современного шамана. Свое сообщение я заглавил «Шаманизм новой эпохи» и собирался использовать впоследствии наряду с термином «неошаманизм» в своих лекциях, посвященных сближению терапевтической и духовной сфер, а также другим сближениям, благодаря которым шаман оказывается религиозной личностью, художником и целителем. Я утверждал, что шаманизм непосредственно связан с синтезирующей точкой зрения; для него характерен синтез разума и интуиции.