Если для этого придется утопить в крови еще половину мира, не беда. Гуюк знал, что люди помнят только большое, причем больше зло, чем добро. И зло должно быть огромным, если просто подраться с кем-то или убить одного, станут ругать, назовут убийцей. Но если утопишь в крови половину мира, уничтожишь целые народы, то будут восхищаться и говорить о тебе с благоговейным страхом. Именно поэтому он не боялся даже столкнуть монголов между собой, вернее, прекрасно понимал, что у Бату не монголы, в его туменах настоящих монголов мало, этот хан привлек кипчаков, их сделал основой своего войска. Именно потому Бату не боится, что тумены могут не пойти против войска Великого хана, для кипчаков все, кто пришли с востока Джунгарскими воротами, уже враги, неважно, что их ведет чингисид. И местные племена тоже скорее встанут на сторону Бату, хотя бы потому, что он, как и они, будет воевать с Востоком.
Мысли хана ушли далеко от глупой жены, судьба Огуль-Гаймиш волновала его мало, сейчас было важнее быстро разоружить тумены Сорхахтани, и как только сойдет снег и появится возможность двигаться, не проваливаясь по колено в грязь, он направится к Джунгарским воротам. Пора брать власть над Бату, пришло время столкнуться двоюродным братьям.
Гуюк действительно занялся разоружением войск своей непокорной тетки.
Хан проснулся среди ночи, едва ни закричав, приснилось, что тогда в далеких вечерних странах не он оскорблял Бату, а джихангир его. Не они с Бури обещали побить Бату поленом, а он кричал Гуюку:
– Ты хан?! Ты пес шелудивый, ублюдок, рожденный от старого меркита! Твое место на помойке, а не на ханском помосте!
Гуюк в ответ пытался что-то кричать, но не мог, пытался добежать до проклятого соперника, дотянуться до него, но, как всегда бывает во сне, ноги не слушались, а лицо ненавистного Бату увеличивалось до невозможных размеров, и он снова хохотал.
Все было просто, об этом никто не вспоминал, боясь мести Туракины, но давно ходили слухи, что когда Чингисхан убил ее первого мужа, меркитского хана, и отдал Туракину своему сыну Угедею, та была уже тяжела. Значит, Гуюк не сын Угедея, может, потому и недолюбливал Угедей именно этого сына? Многое болтали, но первой заступилась за невестку разумная Борте, жена Потрясателя Вселенной Борте, она-то хорошо знала, что такое ходить долгие годы под подозрением, ее тоже часто попрекали, что родила своего первенца Джучи не от Темуджина. Разве женщина виновата, если мужчина не может ее защитить?
У Гуюка с Бату было нечто общее, у одного отец Джучи хотя и признан своим Великим Чингисханом, но так и остался чужим, значит, и Бату не чингисид. А Гуюк сам мог быть не чингисидом, если его отец не Угедей. Как ни странно, но это их не сдружило, а, наоборот, сделало врагами. Взаимная нелюбовь привела к тому, что теперь они готовы идти друг на дружку войной, столкнув монголов между собой.