Не глядя на мерзкого типа, я направилась к своей кобыле. Да… это не Слава, та не позволила бы чужим подойти ко мне так близко. Вот что значит менять лошадей на верблюдов и обратно. К лошади надо привыкнуть, сродниться с ней, тогда она будет тебя спасать, а не тупо наблюдать, как окружают и даже насилуют. Данный экземпляр лошадиного сообщества мне категорически не нравился, я решила сменить ее при первой же возможности.
Меня догнал Карим:
– Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо тебе, Карим, если бы не ты, эти твари продали бы меня на невольничьем рынке.
– Почему ты не показала пайцзу?
– Не успела, пока сунула руку за пазуху, оказалась связанной. Я им кричала слово пайцза, неужели не поняли?
– Не поверили. Знатные женщины, у которых есть пайцза, не ездят в одиночестве. Тем более вот так. – Он оглянулся на оставшихся позади монголов, те что-то обсуждали. – Теперь ты их враг.
– Это еще почему? Меня чуть не изнасиловали, я же еще и враг после этого?! Где справедливость?
– Какую ты справедливость ищешь? Она есть на земле?
– Будет, – зло буркнула я. – Почему я враг?
– Ты можешь пожаловаться, они на твоем месте обязательно пожаловались бы. Им за это грозит жестокое наказание, за одного отвечает десяток…
– Помню, за десяток сотня и так далее. Никогда не понимала, так можно все войско вырезать.
– Вот потому они постараются уничтожить только тебя, хранительницу пайцзы. Надо было сказать, что это моя пайцза, а ты ехала со мной.
– А тебя что, не уничтожили бы?
– Я отвечаю за тебя.
– Это я уже поняла. Ты меня прости, Карим, что не слушалась, теперь буду во всем подчиняться.
Карим слово «подчиняться» не понял, пришлось объяснять.
Противный урод отправился за нами, пытаясь загладить вину убитого мной товарища. Как ни отмахивались, дотелепался до самого караван-сарая, все убеждая и убеждая в своей готовности услужить.
– В какой комнате живет госпожа?
Я вытаращила глаза:
– Зачем тебе?
Он что, в гости собирается, что ли? Нет уж, скоро ночь, такого в темноте увидишь – не проснешься, а я жить хочу.
Но Карим успел ответить:
– В крайней справа.
– Мы пришлем подарки.
Сдались мне его подарки! Небось от них воняет, как от самих дарителей. И снова Карим опередил:
– Только не поздно, госпожа рано ложится спать.
– Немедленно!
Мы с Анютой действительно жили в крайней справа комнате, но зачем это знать монголу? Однако рука Карима так сжала мой локоть, что поняла, что надо молчать. Противный тип убедился, что я ушла именно направо и быстро исчез.
– Карим, зачем ты…
Толмач прижал палец к губам:
– Я тебе потом скажу.
Немного погодя в комнату действительно принесли целую гору всякой всячины, но я даже смотреть не стала, сначала чуть не насилуют, а потом одаривают, пошли они! От одного понимания, что руки этого противного касались этих вещей, пропадало всякое желание их трогать самой. Потянулась было Анюта, но Карим снова осадил: