Александр Ярославич размышлял не об отце, потому от неожиданности даже чуть вздрогнул. Глаза Батыя смотрели прямо и строго.
– Хатун могла бы, но это не она. Твой отец что-то обещал этим людям из вечерних стран, но отказался… Что?
– Принять их веру.
Хан смотрел удивленно, до чего же глупы все эти людишки! Почему за то, что человек хочет верить своим богам, нужно так жестоко расправляться? Монголы никогда не заставляли верить своим богам, это дело каждого, даже в Каракоруме множество разных домов богов, пусть каждый найдет себе по душе. Среди чингисидов разные ханы верят разным богам, это их дело. Батый вспомнил, как еще дед говорил, что можно поработить тело человека, можно поработить его душу, заставив признать себя рабом, но нельзя поработить его веру. Убивать за веру не просто глупо, это ли не преступление? Дикари!
– Тебе предлагали?
– Да.
Что ответил?
– Пока ничего не сказал, чтобы не дразнить гусей.
Батый не понял, пришлось объяснять:
– Не хочу, чтобы, пока меня не будет, на мои земли напали. Пусть надеются, что я приму, а вернусь с силой, тогда и поговорим.
Хан покусал свой тонкий ус, задумчиво глядя на молодого князя, даже кость отбросил в сторону. Он умен, ох как умен. Но не хитер, а умный правитель должен быть хитер не меньше, чем умен и храбр. Нет, как бы ни был хорош молодой коназ, ему далеко до настоящего монгола! Не степная его мать родила, не Степь воспитала. Но в качестве правителя подвластной земли он вполне годился.
– У тебя хитрость какая-то издали видная. Такую перехитрить недолго.
– Да я не хитрю, правда, не хочу, чтобы на мою землю наползали.
– А надо хитрить, надо! – Батый снова взялся за большой кусок мяса, рвал руками, вгрызался такими же желтыми, как жир на мясе, зубами, слизывал текущий по рукам жир… – Ешь. Землю твою не тронут, я научил купцов сказать, что на соединение с войском Гуюка иду, а потом на вечерние страны снова повернем. Пусть боятся. Им не до твоих земель будет.
Смех у хана чуть хрипловатый, булькающий, словно он смеялся не горлом, а животом…
Невский едва удержался от вопроса, куда же действительно и зачем идет Батый. Хан ждал этого вопроса, пытливо косился, довольный выдержкой молодого князя. Хмыкнул сам:
– Почему не спрашиваешь, зачем иду?
– Меньше знаешь – лучше спишь, – буркнул Александр.
Батый, конечно, не понявший по-русски, чуть приподнял бровь, пришлось объяснить:
– У нас говорят, что легче живется тому, кто не знает лишнего.
Хан смеялся долго и с удовольствием. Вытер руки полой халата, сделал знак, чтобы убрали блюдо с остатками. Невский уже давно закончил есть и только потягивал кумыс из своей чаши.