. «Бедный русский, вероятно, самая светлая голова среди здешних дипломатов, был почти в полном одиночестве...»
>897, «я посетил советского посла в его великолепном особняке, значительно большем, чем итальянский. Но в его кабинет меня провел один только дворецкий, в то время как другие посольства имеют по нескольку слуг. Он ничем не показал, что жаждет получить чаевые, — это единственное место в Берлине, где вам не надо давать полмарки или целую марку при каждом визите...»
>898. Советский посол —«безукоризненный джентльмен во всех отношениях: в манерах, одежде, поведении; даже французский посол не может превзойти его. Хотя, как сообщают, русские должностные лица обедают на кухне вместе с прислугой и весьма просты во всех отношениях в частной жизни, дипломатический этикет соблюдался... со всей строгостью...»
>899, «я пошел повидаться с советским послом, которого все так избегают, что его лишь изредка можно встретить на официальных обедах или завтраках»
>900. «Русский посол был спокоен и невозмутим, невзирая на то что его страну поносят здесь каждодневно»
>90'.
Вы «можете быть удивлены, — пишет М. Карлей, — тем, что в течение межвоенных лет советская внешняя политика была прагматичной и созидательной. Комиссариат иностранных дел... управлялся талантливыми, тонкими... дипломатами... Они добивались падения изоляции Советского Союза от Запада путем торговых и партнерских, если не дружеских, политических взаимоотношений. «Принимайте нас такими, какие мы есть, — говорили советские дипломаты, — и мы примем вас такими, какие Вы». Западные силы, в особенности, Великобритания, Франция и Соединенные Штаты Америки, не были готовы к договору с Советским Союзом на таких условиях»>902.
Ярко выраженная антигерманская, проанглосаксонская политика Литвинова противопоставляется левыми ревизионистами политике Молотова, который никогда не отказывался от идеи нормализации отношений с Германией. Эти различия отчасти можно объяснить тем, что Молотов рассуждал о проблеме больше в теоретическом плане, Литвинов же стоял на переднем крае борьбы, что неизбежно должно было отложиться и радикализовать его политику. Время закрепляло эти тенденции, заводя ее в тупик. По мнению М. Карлея, «документы, опубликованные в Советском Союзе, все же создают впечатление, что Литвинов до конца был приверженцем переговоров и компромисса с нестоящими никакого доверия правительствами Франции и Британии. Но Сталин, видимо, в конце концов потерял терпение и сделал ставку на непримиримость Молотова»>903.
Пакт Молотова — Риббентропа возвращал страны на исходные рубежи к договору о нейтралитете, заключенному между СССР и Германией в апреле 1926 г., о чем говорилось в преамбуле пакта. В отношении Литвинова и его команды советское руководство сделало соответствующие оргвыводы. На них 31 августа 1939 г. указывал В. Молотов в выступлении перед Верховным Советом СССР: «Надо признать, что и в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали об этой провокаторской работе наших врагов...»