- Ладно, - буркнул гигант, остывая, - ждать я научился. Знаешь, - сказал он доверительно, - во многом я не согласен с твоим учителем, но в одном я ошибался, а он был прав. Рабство надо вырвать с корнем и выжечь поле, на котором оно проросло! – по ненависти в голосе Севза Сим понял, чего стоили неукротимому вождю годы, прожитые в шкуре раба.
- Еще одно, - сказал он, - может быть, ты слышал о новой вере, появившейся среди рабов? О боге, который велел терпеть и ждать, который придет и освободит их.
- Слышал, - усмехнулся Севз, - не иначе, это атланты морочат рабов, чтобы не бунтовали.
- Нет, эту веру внушали мы. Пусть никому не будет известно, кто и где готовит избавление. Но пусть люди ждут и будут готовы помочь избавителям, когда они явятся.
- Еще раз скажу, что твой учитель хитер. Хорошо, я буду помогать новой вере.
- Нет, ты не скажешь ни слова, - Севз удивился силе, прозвучавшей в словах маленького заговорщика. – Затаись сильнее прежнего и жди. Ты нужен для битвы.
Ор проснулся от шума дождя. Он представил, что сейчас творится на наделе, и спину его обожгло, словно по ней уже прошлась плеть.
Отсыревшие барабаны били глухо. Писцы, первыми прибежавшие к месту работ, торчали по краям. А в середине плескалось грязное озеро, кое-где разделенное раскисшими грядками. Изредка подмытый пласт сползал с откоса, с плеском падая в рыжую глинистую воду. Подходившие атланты, отвесив челюсти, застывали рядом с писцами…
Ору на плечо легла тяжелая рука Агдана:
- Если ты, дикая падаль, лохматый выродок, к полудню не осушишь надел… - дальше шли сто раз слышанные и от того потерявшие вкус угрозы слова.
День прошел в бестолковой, изнуряющей борьбе с водой. Ее черпали корзинами, загребали лопатами, пытались перегнать с надела на надел – и тогда на грядках возникали потасовки надсмотрщиков. Дождь, словно преследуемый охотниками зверь, то слабел, то вновь набирал силу. Прибежал измазанный глиной Сангав, приехал кормчий. Какие-то вестники трясли грозными листами от Главы края и чуть ли не самого Ацтара. Начали бить брешь в гряде, но это была работа на пол-луны, а мерщиков ждали через три дня.
К вечерним барабанам атланты охрипли, рабы валились от изнеможения, а вода местами поднялась людям по грудь. Ввалившись в дом, подкормчие, даже не смыв глину, наспех поели и уныло сидели у стола, гадая, что с ними будет. Кормчий, словно забыв, что сам не велел трогать гряду, теперь клялся, что если они не разделаются с водой, всем быть надсмотрщиками.
- Пугает, - сказал Тарар. – Мы, что ли, виноваты, что дождь пошел.