Может быть, мне бы следовало прибавить здесь несколько слов в свое оправдание. В Германии обо мне распространилась смешная клевета, будто я выразил чувства ненависти к благородной и высоко просвещенной стране вашей. Слухи эти, быть может, дошли и до вас; они возникли из писаний ораторианца Тейнера (Theinera), были повторены Иезуитами и перепечатаны в некоторых газетах. Странно было видеть защиту Англии в руках нежданных поборников, никогда не
345
слывших ее друзьями. Глубокая и непримиримая вражда к России и Восточной Церкви внушила им горячую внезапную любовь к Англии. Но я не буду искать себе оправдания; я убежден, что здравый смысл и справедливость Англичан будут всегда достаточной защитой от наглого лицемерия ораторианца и Иезуита. Лучше позвольте мне предложить вам некоторый замечания по поводу последней части письма вашего к Р., которая была им сообщена некоторым из его друзей.
Вы говорите: «те, которые хотели бы заслужить название истинных патриотов и космополитов, должны бы не устами только произносить слова «о соединении всех», но из самой глубины сердца вторить им каждый раз, как они повторяются в богослужении».
Я совершенно уверен, что многие просвещенные Русские люди повторяют это место в Литургии не одним языком и голосом, но душою и сердцем. Что до меня касается, то я, воспитанный в благочестивой семье и в особенности набожною матерью (доселе еще здравствующею), был приучен всем сердцем участвовать в этой чудной молитве церковной. Когда я был еще очень молод, почти ребенком, мое воображение часто воспламенялось надеждою увидать весь мир христианский соединенным под одним знаменем истины. С летами, когда передо мною яснее стали обозначаться препятствия к такому соединению, надежда моя остыла, и теперь, я должен сознаться в этом, от нее осталось лишь одно желание, едва поддерживаемое слабым мерцанием надежды, что, может быть, успех возможен, но только лишь через многие и многие годы. На южную Европу, погруженную в глубокое невежество, еще долго нельзя рассчитывать. В Германии, в сущности, религии нет; есть лишь суеверное поклонение науке. Во Франции нет чистосердечной жажды истины; в ней мало искренности. Англия, со своею скромною наукою, со своею добросовестною любовью к религиозным истинам, могла бы подавать некоторый надежды; но — позвольте мне вам откровенно высказать мой образ мыслей — Англия окована железными цепями обычая и предания.
Вы пишете еще: «мысли серьезных и добросовестных людей в Англии обращены лишь на возможность соединения с Римом». По-моему, не трудно объяснить такое явление. В понятиях православного, соединение может быть лишь последствием полного согласия и