4) Нет никакого сомнения, что в конце 8-го и начале 9-го столетия слово filioque не было еще в общем употреблении в Западных Церквах. Зерникав в этом отношении прав, и свидетельство Алкуина здесь является убедительным доказательством. Испанское происхождение этой прибавки есть также факт несомненный. По-моему, нет достаточных причин предполагать подделку в актах испанских соборов. Самая прибавка легко объясняется борьбой Ариан с Католиками во время Готтов и желанием приписать Сыну, Коего Божество не признавалось Арианами, все принадлежности Бога Отца. Это был, мне кажется, единственный разумный предлог для своевольного изменения символа на Западе. После прекращения борьбы с Арианами и во время владычества Арабов, я уже не нахожу ни побуждения, ни повода к такому изменению и, следовательно, не сомневаюсь в том, что заблуждение возникло на одном из Готтских соборов, хотя не знаю
371
именно, на одном ли из первых; во всяком случае, это не могло быть позднее конца седьмого столетия.
После того как я изложил мои ответы на обвинения и замечания ваши, позвольте мне сказать несколько слов по поводу всего содержания вашего дружеского письма. Оно вполне дружеское в отношении не только ко мне одному, но и ко всем нам, чадам Православной Церкви. Мы не могли бы требовать ни больших уступок, ни совершеннейшего согласия в догматических вопросах. Из слов, приведенных вами в вашей драгоценной книге о Русском катехизисе, и еще более из писем и исповедания почтенного Шотландского епископа, пребывающего в Париже, мы можем заключить, что ваш образ мыслей не есть изолированное явление. Такое убеждение — источник великой, сердечной радости для всякого кому дороги вопросы о согласии и истине; и, однако, грустно сознаться, что ничто еще нами не приобретено, что дело наше ни мало не подвинулось! Догматы веры нашей были исследованы и признаны безукоризненными; теперь нравственность наша подвергается такому же испытанию (ибо рвение и любовь, побуждающие к апостольству, — существенный принадлежности христианской нравственности): мы оказываемся недостойными (что и справедливо), и, ради наших пороков, осуждается самое учение наше. Справедливо ли такое заключение? Вы употребляете против Православия такое доказательство, которым вы конечно не позволили бы Магометанину пользоваться в споре об истине христианской веры.
Позвольте мне исследовать причины такого явления и, ежели слова мои покажутся вам сколько-нибудь жесткими или обидными, простите меня. Мы видим, что члены Римской Церкви переходят в Протестантство, а Протестанты в Романизм; часто это делается и без особенно глубоких убеждений. Француз, Англичанин, Немец, присоединяются к Пресвитерианцам, Лютеранам, Индепендентам и т. И уживаются легко со всеми формами в-верований или заблуждений, но никогда не решаются перейти в Православие. Это оттого, что, не смотря на перемену вероисповедания, покуда он не выходит из круга учений, возникших на Западе, он чувствует себя как бы дома и не испытывает страха отступничества, того страха, который иногда затрудняет возврат от заблуждения к истине более, чем переход от истины к заблуждению. Его прежние братья, конечно, осудят его, назовут поступок его