— А может, ты знаешь, — тихо сказал Данил. — Полтинник — это все же рубеж, Палыч. Как между полковником и генералом, может, у меня синдром как раз в брюзжании и выражается, пойми тут… В общем, не скрипи мышцой зря.
— Не буду, — серьезно пообещал Лемке.
— Вот и ладушки… Ну, всего тебе веселого! Пройдя несколько шагов по тихой улочке, он ощутил легкий, мимолетный укол страха — страха старости.
Все правильно, есть рубеж. И есть синдром. Кто-то начинает, как Багловский, задирать подолы школьницам, кто-то, подобно Лемке, начинает двигаться с нарочитой энергичностью, а кому-то, как, например, некоему Черскому, начинает лезть в голову всякая тоскливо-лирическая чепуха: можно вспомнить хотя бы, что ты, вопреки известной пословице, и дерева не посадил, и дома не построил (зато спалил не менее полудюжины), произвел, правда, на свет аж двух сынов, но все чаще начал призадумываться: что же от тебя останется на этой грешной земле? Пригоршня юбилейных медалей, среди коих замешалась Красная Звезда? Память о крутом волкодаве? Хоть парочка слезинок, которую Ларка в свое время, будем надеяться, проронит? Желтеющие фотографии, на которых ты торчишь за плечом Леонида Ильича Брежнева? Груда горелого железа в живописном ущелье — все, что осталось от новейшего некогда вертолета?
Положительно, старость — это как раз и есть то состояние души, когда ты начинаешь мучительно размышлять, каким будет итог… И что-то навсегда останется недосказанным, прав классик.
Он тряхнул головой, отгоняя мимолетную тоску, прибавил шагу — не забывая проверяться.
Но никто за ним не топал, и он, выйдя на оживленную улицу, дождался нужного автобуса, с пересадкой добрался до места, где оставил машину. Никто на нее за время отсутствия Данила не покусился.
Зато…
Едва вырулив со двора, он обнаружил позади неведомо откуда выруливший красный «Фольксваген». Что называется, ежели вульгарно — здравствуй, жопа, Новый год… Давно не виделись, знаете ли.
Объяснить эту встречу можно было одной-единственной причиной: владельцы «Фольксвагена» как раз и были теми, что подсунул в машину Климова «маячок».
Других объяснений попросту нет — нужно быть ясновидящим, чтобы обнаружить в двухмиллионном городе ничуть не примечательную «жигулишку».
Впрочем… Есть и второй вариант. Хвост принадлежит серьезной конторе, которая, потеряв Данила, немедленно бросила немаленькие силы, дабы обнаружить машину с конкретным номером…
Нет, отпадает. Чересчур многих пришлось бы задействовать, объявить общегородскую тревогу для определенных служб. А смысл? Нет, нерационально.