В это время среди ночной темноты заметил я перед освещенными окнами игорного дома мелькавшую тень человека, которая то нагибаясь, то поднимаясь, вытягивала шею и с большим вниманием смотрела в окна, как бы делая наблюдения над живущими в доме гусарами. Я спросил: «Что ты так кобенишься и пристально высматриваешь, не хочется ли и тебе поиграть с ними в карты?» Неизвестный, не ожидая в глухую ночь быть замеченным, стремительно отскочил от окон и, став передо мной, грубым голосом отвечал: «Тебе какое дело? Ну — поиграть! Разве ты живешь в этом доме?» Я, вглядываясь в неизвестного, который показался мне крестьянином с рыжей, курчавой бородой, в сермяге, подпоясанной кушаком и мужицкой шапке, сказал: «Нет, брат, я здесь не живу, а был только в гостях и после славного угощения, вот этим... — и показал ему кулак, — возвращаюсь домой». Крестьянин, зорко посматривая на меня, проговорил: «Да ты русский, что ли?» Я отвечал: «Конечно, не француз, а московский житель, по несчастью со всем семейством попавшийся в плен к разбойникам — неприятелям. И все претерпеваем жестокие страдания». Неизвестный, несколько подумав и взяв меня дружески под руку, ласково сказал: «Я вижу, ты доброй малый! Пойдем в этот сад, мне нужно кое о чем с тобой переговорить по секрету». Подстрекаемый любопытством узнать тайну, я, хотя с боязнью, решился идти за незнакомцем в указанное место.
Пробравшись в темноте по извилистым дорожкам обширного сада и войдя в густую чащу дерев, неизвестный остановился и, распахнув армяк, сказал: «Теперь узнаешь ли, кто я?» Удивленный неожиданной встречей, я увидел против себя стоявшего казака в сивом полукафтане, с двумя пистолетами за поясом и саблею при бедре. Спросил его, каким образом он попал в Москву. Казак отвечал: «Очень просто, несколько верст ехал верхом на лошади, а городом шел пешком. Впрочем, об этом потолкуем после, а теперь, малюга, слушай меня обоими ушами, и о чем буду спрашивать, отвечай сущую правду, как следует русскому верноподданному. Откроюсь тебе, что я уже несколько дней наблюдаю за твоими знакомыми гусарами; мне нужно только иметь верные сведения: сколько человек живет в этом доме, где хранится их оружие, в которой комнате они спят и где находятся их лошади». Когда я рассказал ему обо всем с подробной точностью, казак, грозя мне пальцем, проговорил: «Эй! Малюга, заруби же себе для памяти на носу, если хочешь быть жив сам и твое семейство, чтобы никому не сказывать, даже отцу родному и матери, о чем я тебя спрашивал. Ни гу-гу и о том, что может произойти с этими гусарами». Я от страха поклялся забыть все, что сам слышал.