Семен идет вдоль хмурых скал. Какие они черные! Ветром, словно оспой избиты. Здесь он не впервой. И все же каждый раз холодом веет от угрюмых гранитных великанов. Но видно такова природа человеческая. Чем страшнее предстоит схватка, тем сильнее влечет к ней человека.
«Кто это там? — внезапно заметил Семен фигуру у скалы. Она едва видна. Человек сидит молча, тихо. — Кто это?» — Семен направился к нему.
Слепой сын бабки Тани сидит настороженно. «Что он здесь делает? Зачем пришел? Как сумел добраться сюда, так далеко от села».
— Кто здесь? — спросил слепой Гриша.
— Я, — ответил Гиря.
— Семен?
— Да.
— Гуляешь?
— Отдыхаю.
— Один?
— Да.
— Садись. Отдохни — предложил Гриша.
— А ты зачем здесь?
— Я? Это мой дом. Дом юности.
— Село?
— Нет! Эта скала. Ты о ней знаешь?
— Нет.
— Она называлась раньше пьяный Посейдон. Посейдон — это бог морей. А эти три скалы он — будто в насмешку — вот уже много лет убрать с пути не может. Сколько кораблей тут разбивалось раньше. Особо в прилив. Он здесь, в этом месте до шести метров воду вверх поднимает. Так вот моряки так назвали это место. Не любят они этот берег. А я родился здесь. И тут мне каждый камень дорог. Не мне одному. Всем. Каждому. Живым и погибшим. — Гриша замолчал, потом продолжил: — В тот день мы все ушли на войну. Нас было четверо. Отец. И мы — трое братьев. Вот тут мы с матерью по— прощались. У этих скал. Дальше не велели провожать. Я этот день как сейчас помню. Будто это было час назад. А прошло уже много лет. Их нет. Только я. Один. Да и то… Лишь наполовину человек. Трое там… Они погибли. Вот и зову я эти скалы нашей фамилией — Качины. Ты посмотри, их головы тоже в пилотках. И плечи есть. И на совхоз они все трое смотрят. В ту сторону. Когда мы уходили, отец это заметил. И сказал — то ли втроем вернемся, то ли трое погибнут. Живой — кто останется — сюда приходить будет.
— Ты часто здесь бываешь? — спросил Семен.
— Каждый день.
— Сам.
— Да.
— Не страшно тебе? — удивился Гиря.
— Страшное прошло. Но не совсем. Страшно оказалось выжить. Да и это ни к чему.
— Почему ты так?
— А как? Ведь смысла нет! Мужчина не должен жить нахлебником на шее матери. А я им стал. К стыду своему.
— Ты — радость ее.
— Послушай, мужик до тех пор мужик, покуда жизни нужен. Я был нужен. А теперь?
— Ты ей нужен.
— Знал, что ты это скажешь. Но не все так просто, Семен. У меня добрая и сильная мать. Все верно. Да только я, как сын, не хочу быть слабее ее. Ты понимаешь?
— Нет.
— А жаль.
— Скажи.
— Что говорить? Я кормить ее должен, а получается, наоборот. А это страшно.
— Ты в этом не виноват!