«Саллигент, шт. Алабама?» – переспросил я. – «Это большой город?»
«О»,– ответил он, – «всего лишь несколько столов».
А вот другой случай о человеке, игравшем в турнире вдалеке от родного дома и получившем телеграмму с известием о смерти жены. Ближайший поезд отправлялся через шесть часов, и, если вы не догадываетесь, как он провел это время, значит, вы не знаете бриджевых игроков. (Ну, конечно, вы правы, и он никогда так не играл!)
Я во многом похож на всех этих людей. Долгие годы я получал какое-то извращенное удовольствие, рассказывал, что в свое время я не очень-то преуспел на адвокатском поприще и с отчаяния занялся бриджем. Истина же такова: я был весьма и весьма приличным адвокатом, но вдруг, однажды, решил забросить все это куда-подальше. Адвокатская деятельность со всеми ее сюрпризами, от оригинальных претензий до жутких убийств, показалась мне менее интересной, чем бесконечные варианты и комбинации, заключенные в 52 картах, распределенных среди четырех игроков. Когда же мне подумалось, что я обладаю бриджевым чутьем, я понял, что это и есть моя жизнь. Естественно, все произошло не за одну ночь. Я считаю, что многим обязан, а быть может и наоборот, Уолхоту Робертсу. Робертс, популярнейший футболист, служивший в 1919 году на флоте, начал посещать филадельфийский бриджевый клуб в конце 20-х и в самом скором времени доказал всем, что у него есть недюжинные способности. Сам я играл тогда вполне сносно, вот почему я подошел к нему и предложил: «Уолк, есть ли смысл биться друг с другом? Давай соединим наши возможности». После этого, в течение двух лет мы не представляли себе, как можно проиграть хоть один матч. Из всех игроков, не прошедших специальной подготовки, Уолхот Робертс был лучшим. В течение считанных минут он решал такие задачи, на которые у меня уходило несколько дней и которые сейчас занимает целые главы в учебниках. Единственный человек, близко подошедший к Уолку в его естественном понимании бриджа – это Хелен Собел.
Когда в 1928 году контрактный бридж пришел на смену аукционному, я обнаружил, что могу переквалифицироваться с гораздо меньшими осложнениями, чем мои партнеры. Другими словами, я практически ничего не потерял. Когда я начал играть в турнирах, то признавал только победы и был в этом прав.
Я так любил побеждать, что считал, что если и есть что-нибудь лучше бриджа, так это победный бридж. Вот и одна из причин, почему я никогда не был страстным поклонником денежного бриджа. Сама игра мне приносила такое удовольствие, что деньги не могли добавить к этому ничего нового. В ней заключается фантастическое богатство, вызов, которые редко встретишь в иных родах человеческой деятельности. И он, бридж, совсем не похож на покер, где способ добывания денег куда важнее того, как вы играете в карты. В начале своей бриджевой карьеры я играл в клубах по четверти цента за очко, но не больше. Честно говоря, я бы вообще не играл на деньги, будь другой способ найти себе подходящих противников. Каждую неделю я выигрывал от 30 до 40 долларов в игре по четверти цента за очко и некоторое время спустя подобный способ заработка начал казаться мне простым мошенничеством. Вот почему на меня не производят особого впечатления бриджевые эксперты, имеющие репутацию звезд и играющие в клубах по очень высоким ставкам. Я считаю, что эксперты не имеют права это делать, так как они не умеют… проигрывать. Не умею проигрывать и я.