— Я понимаю, я все прекрасно понимаю и поэтому не настаиваю и не тороплю. Ты знаешь, как это бывает? Как со мной было? Лежишь, думаешь о жизни, и вдруг как будто раздвигается какой-то занавес и ты удивляешься – как же я раньше не понимал? Как же так? Словно током ударило…
Все было именно так, как рассказывал Данилов. Понимание, которое, наверное, было бы слишком пафосно называть «прозрением», пришло к нему внезапно, ночью, под переливчатый храп соседей по палате. И не было ни внутреннего голоса, ни тем более голоса свыше, ни знаков, ни молнии за окном. Просто мысли потекли в другом направлении, важное стало не таким уж и важным, а то, чего раньше не замечал, выдвинулось, как принято говорить, на первый план.
Очень необычные ощущения.
Сначала Данилову показалось, что он успел заснуть и теперь думает во сне. Он даже ущипнул себя за ляжку. Два раза подряд – для надежности.
Ничего не произошло, только симфония соседского храпа стала тише – Славик во сне перевернулся на живот и замолчал.
Данилов принялся шаг за шагом, день за днем перебирать последний свой год. Увлекательно – словно читаешь богато иллюстрированную книгу о собственной жизни. Разумеется, в эту ночь Данилову было уже не до сна…
— …Придет время, и ты это поймешь! — Данилов посмотрел Елене в глаза и добавил: – Если, конечно, захочешь.
— Поживем – увидим. — Елена взглянула на свои наручные часики. — Жаль, но мне пора. Держи вот духовную и физическую пищу…
К Данилову перекочевал пакет с печеньем, книгами и еще каким-то свертком.
— Там чистое белье, — сказала Елена. — А грязное для стирки ты не принес?
— Да я сам стираю, — смутился Данилов. — Проблем нет.
— Где? — удивилась Елена. — Разве тут есть стиральные машины?
— Ну ты даешь! — Данилов даже присвистнул. — Ты еще про микроволновку и миксер спроси. Руками стираем, под краном. Отжал, на спинку кровати повесил – до утра высыхает.
Постирушки не запрещались, как же без них? Но следовало соблюдать два требования – хорошо отжимать вещи, чтобы с них не натекало на пол, и убирать их утром с кроватей.
— Забери обратно. — Данилов вернул Елене пакет с бельем.
— Будь умницей, — то ли попросила, то ли посоветовала Елена.
— Я им уже стал, — заверил Данилов.
Обниматься и целоваться на прощание не стали – обстановка не располагала к интимности. Ограничились чем-то вроде рукопожатия.
— Когда мне теперь приезжать? — спросила Елена.
Может быть, в ее вопросе и не было ничего крамольного, но Данилов расстроился. Ему казалось, что, уходя, Елена скажет: «Ну, до завтра!» Даже не казалось – он был уверен, что она так и скажет. Ну не могла, не должна была она говорить что-то другое! И уж тем более спрашивать.