После
того, как он
десять минут
тащил ее по
улицам, они,
наконец, протиснулись
мимо швейцара,
привлекая к
себе взгляды
людей, находящихся
в роскошном
вестибюле. По
крайней мере,
свет был приглушен.
Плотнее натянув
борта промокшего
пиджака поверх
испорченной
блузки, Эмма
опустила голову,
радуясь, что
заплела волосы
так, чтобы скрыть
уши.
В
присутствии
постояльцев
и персонала
он разжал свою
железную хватку,
отпустив ее
руку. Хотя должен
был понимать,
что она не стала
бы привлекать
к себе внимания.
Никогда не
кричи и не привлекай
внимания людей.
В конце концов,
они всегда
окажутся более
опасными, чем
любые существа
Ллора.
Когда
он закинул ей
руку на плечи,
словно они
были парочкой,
она взглянула
на него из-под
мокрых прядей,
свисавших ей
на лицо. Он шел
так, будто
чувствовал
себя владельцем
этого отеля,
но его взгляд
продолжал
исследовать
обстановку,
словно все
вокруг было
для него в новинку
- внезапный
звонок телефона
заставил его
напрячься,
точно равно,
как и вращающиеся
двери. И хотя
мужчине отлично
удавалось это
скрывать, Эмма
заметила, что
лифт ему был
не знаком, судя
по тому, как
он слегка медлил,
прежде чем
зайти. Внутри
немалые габариты
и энергия незнакомца
буквально
заполнили
собой все
пространство
кабинки, сделав
ее совсем крохотной.
А
небольшая
прогулка по
коридору показалась
ей самой долгой
в жизни, так
как за это время
в ее голове
один план побега
сменял другой.
Уже у двери
номера она
замешкалась,
пытаясь выиграть
время, выискивая
карточку-ключ
в дюймовом
слое грязи на
дне сумки.
-
Ключ, – потребовал
он.
Глубоко
выдохнув, она
протянула его
ему. Когда он
прищурил глаза,
Эмма подумала,
что он снова
потребует у
нее «ключ»,
но, изучив отверстие
в двери, протянул
его обратно.
– Открой сама.
Трясущейся
рукой она просунула
карточку в
замок. Раздавшееся
механическое
жужжание, а за
ним щелчок
замка, показались
ей похоронным
звоном.
Оказавшись
внутри, он осмотрел
каждый дюйм
комнаты, словно
желая убедиться,
что она действительно
была одна. Заглянув
под застеленную
парчовым покрывалом
кровать, он
подошел к окну
и раздвинул
тяжелые шелковые
шторы, открыв
их взору один
из самых прекрасных
видов Парижа.
Все в нем излучало
агрессию, каждый
шаг и движение
мужчины было
пронизано
животной грацией,
хотя было заметно,
что он бережет
одну ногу.
Когда
он медленно,
слегка прихрамывая,
подошел к ней,
она, округлив
глаза, стала
пятиться назад
к стенке. Но
он все продолжал
на нее надвигаться,
изучая, оценивая…пока,
наконец, его
взгляд не
остановился
на ее губах.