- Но как
ты это понял?
- Она
затащила служанку
в гостиную,
чтобы поиграть
в видеоигры.
Затем они красили
друг другу
ногти на ногах.
Синим.
Лаклейн
откинулся на
спинку стула.
- И как
отреагировала
девушка?
- Сначала
испугалась,
но затем начала
все больше
расслабляться.
Как и все остальные.
Королева
действительно
смогла завоевать
их расположение.
С гордой
улыбкой, Харман
признался:
- Она
зовет меня
Мэнни.
На губах
Лаклейна заиграла
широкая ухмылка.
- Она
даже не просила
меня замолвить
за нее словцо.
А они всегда
просят об этом,
- озадаченно
добавил Харман.
- У нее
есть все, что
ей нужно? – спросил
ликан, хотя
знал, Эмма ни
в чем не нуждалась.
Когда она была
счастлива, то
тихо напевала
себе под нос.
Он часто слышал
ее голос, раздающийся
из - как Эмма
его звала -
«лунария»,
пока она ухаживала
за своим садом.
Он готов был
почти побиться
об заклад, что
жасмин ей нравился
больше драгоценностей.
- О, да.
Она, ээ, довольно
умелый, дельный
и, не побоюсь
слова, агрессивный
покупатель.
Лаклейн
и сам заметил
ее покупки.
Ему даже показалось,
что на душе
стало как-то
спокойнее.
Эмма наполняла
их дом привычными
ей вещами, тем,
что было ей
необходимо.
И это делало
замок роднее
для нее. Лаклейн
чувствовал
настоящее
удовлетворение
от того, что
это место все
больше обживалось.
Притворялся
ли он, что знает,
для чего ей
эти сотни бутылочек
с лаком? Нет,
но ему нравилось,
что когда он
целовал ее
маленькие
пальчики на
ногах, то никогда
не знал, какого
они окажутся
цвета.
Что
же касается
него самого,
то раны все
больше затягивались,
с каждым днем
он все больше
крепчал. Нога
практически
излечилась,
и силы к нему
почти вернулись.
Его собственное
чувство удовлетворения
– даже в свете
всего, что произошло
– было необычайно
сильным. И все
благодаря
Эмме.
Единственное,
что омрачало
его счастье
– это предстоящий
отъезд. Этот
факт сам по
себе было тяжело
вынести, но
теперь Эмма
настаивала
на совместной
поездке. Она
сказала, что
будет сражаться
с ним бок обок
и «не даст всей
этой обретенной
крутизне пропасть
даром», в противном
случае она
вернется обратно
в ковен.
Эмма
отказывалась
оставаться
в стороне.
Он знал,
что сможет
отговорить
ее, заставить
отказаться
от поставленного
ультиматума.
Ему наверняка
удалось бы
воззвать к ее
здравому смыслу.
И все же, чем
сильнее она
становилась
день ото дня,
тем слабее
была его уверенность.
Если Эмма все-таки
не согласится,
у него останется
только два
выхода: отказаться
от мести или
дать ей вернуться
в ковен. Оба
варианта были
неприемлемыми.