— Убери
руку, — выдавила
Эмма сквозь
стиснутые
зубы.
Скользнув
рукой еще выше,
Лаклейн принялся
поглаживать
большим пальцем
ее нежную кожу.
Его тут же обдало
жаром. В сотый
раз за сегодняшнюю
ночь он возбудился,
среагировав
на нее. Глаза
Эммы забегали
по комнате.
— Так
ты хочешь мужчину?
Я знаю, ты не
можешь лгать.
Если скажешь,
что не хочешь,
я уберу руку.
— Прекрати
это… — она еще
сильнее залилась
краской.
Бессмертная,
которая постоянно
краснела.
Невероятно.
— Ты
хочешь мужчину
в своей постели?
— его большой
палец, поглаживая,
поднимался
всё выше и выше,
пока не достиг
шелкового
белья, которое
было на ней.
Лаклейн зашипел
от удовольствия.
— Хорошо!
— произнесла
она сдавленным
голосом. — Я
скажу тебе. Я
действительно
хочу мужчину.
Но это никогда
не будешь ты.
— Почему
нет?
— Я…
я слышала о
тебе подобных.
Знаю, что вы
теряете голову,
становитесь
дикими, начинаете
царапаться
и кусаться как
животные…
— А что
в этом такого?
— когда она
снова издала
тот звук раздражения,
он продолжил:
— К тому же это
женщины в основном
царапаются
и кусаются. Но
в этом для тебя
не должно быть
ничего нового,
вампир.
После
этих слов ее
лицо застыло.
— Следующий
мужчина, с которым
я разделю свою
постель, будет
принимать меня
такой, какая
я есть. И он не
станет смотреть
на меня с отвращением
только потому,
что я вынуждена
выживать
определенным
образом. Я хочу
мужчину, который
будет стараться
сделать меня
довольной и
счастливой,
а не наоборот.
Все это означает,
что своими
действиями
ты исключил
себя из списка
кандидатов
еще в самую
первую ночь.
«Она
не понимает»,
подумал Лаклейн,
медленно убирая
руку. Их предназначила
друг другу
судьба. Он был
прикован к
ней. Так что
ни для него,
ни для нее больше
никогда не
будет никаких
других кандидатов.
Только
Лаклейн закончил
лапать ее под
столом, как
принесли еду,
и он начал медленно
и чувственно
поглощать свой
ужин. Он настолько
откровенно
и искренне
наслаждался
каждым кусочком,
что ей почти
захотелось
тоже попробовать,
а не только
создавать
видимость.
По
окончании
трапезы Эмма
вынуждена была
признать, что
их ужин с подменой
тарелок и с
пищей, разлетающейся
во все стороны
— по причине
ее неуклюжего
обращения с
приборами —
не был неприятным.
После
того, как официант
забрал тарелки,
Эмма увидела,
что женщина
за соседним
столиком, закончив
ужин, встала
и, извинившись,
вышла. Вот как
поступали
смертные женщины.
Закончив есть,
они клали сумочки
на колени,
похлопывали
их, а затем
отправлялись
в дамскую комнату,
чтобы освежить
помаду и проверить,
не застряло
ли чего в зубах.
И раз уж она
притворялась…