Большая
часть его полностью
распланированного
дня была полна
событий, и сейчас
он не мог заснуть,
хотя его уставшим
телом, как никогда,
владели абсолютное
спокойствие
и расслабленность.
Лаклейн
успел прочесть
один из нескольких
современных
романов, имеющихся
в библиотеке
гостиницы, а
также послушать
краем уха новости.
И сейчас мог
бы даже назвать
себя довольным,
если бы прошлой
ночью таки
овладел ею. И
после был бы
уверен, что
овладеет снова.
Но его
шансы равнялись
нулю, даже если
бы она не дрожала
от переизбытка
эмоций всю
дорогу обратно
после устроенного
им допроса и
его провала.
Он думал, что,
разозлив ее,
вынудит быть
более откровенной,
такой, как тем
вечером из-за
погрома в номере
отеля. Но вместо
ожидаемой
искренности
она, слегка
наклонив голову,
кинула на него
такой ледяной
взгляд, что
его сердце
сжалось от
боли.
К тому
времени, как
они вернулись
в гостиницу,
Эмма валилась
с ног от усталости.
Поэтому даже
не запротестовала,
когда Лаклейн,
раздев ее до
белья, усадил
их обоих в ванну.
Конечно, ему
вновь пришлось
бороться с
нестерпимым
желанием. Но,
тем не менее,
он не стал
наказывать
ее за это: почувствовав,
как она обмякла
в его руках,
он лишь снова
стал нежно
гладить ее по
волосам, уставившись
в недоумении
в потолок.
После
совместной
ванны, он вытер
ее полотенцем,
одел в одну из
ночнушек –
надеть его
рубашку она
больше не просила
– и положил на
кровать. Эмма
взглянула на
него с серьезным
выражением
лица и с опасением
произнесла.
- А вдруг
ты снова сорвешься?
Когда
он заверил ее,
что не будет
спать, она бросила
на пол взгляд,
полный тоски,
и потянулась
к нему рукой,
чтобы коснуться.
Но тут же провалилась
в сон.
Лаклейн
посмотрел на
закрывающие
окна шторы и
не увидел ни
малейшего
намека на лучик,
способного
пробиться
сквозь материю.
Последние
две ночи Эмма
просыпалась
ровно на закате.
Не было никакого
зевания или
медленного
пробуждения
– она просто
открывала
глаза и плавно
садилась,
моментально
пробуждаясь
ото сна, словно
возвращаясь
к жизни. И Лаклейн
должен был
признать, что
находил эту
чужеродную
особенность…
жутковатой.
Так как впервые
видел нечто
подобное. В
прошлом любой
вампир, спящий
в его присутствии,
уже не просыпался.
Ее глаза
вот-вот должны
были открыться.
Лаклейн отложил
книгу в сторону,
чтобы не пропустить
этого момента.
Солнце
зашло. Проходили
минуты, а она
все не просыпалась.