Аркадий кончил читать завещание. Глянул в зал. Жена Беника сидела в первом ряду. На руках ее спокойно спал мальчонка. Что он видел во сне? Свободного отца? Как он идет с ним за руку далеко-далеко по голубой дороге. Прямо к нему. Или серое, как промозглый дождь, сиротство? В ожидании отца, простившегося с жизнью? Где он, его отец? Где его руки? Где последнее его пристанище?
Спит малыш… Посапывая тихонько, уткнувшись в грудь матери лицом. А та, бледнея, слушает слова Ярового:
— Прошу суд определить подсудимым суровое, но не чрезмерное наказание. Чтобы и нынешние завещатели имели возможность выйти на свободу исполнителями своих добрых, на сей раз, намерений. Я не прошу о конкретных сроках наказания. Ведь преступления совершены тяжкие. И подсудимые— люди опасные для общества. Но суд должен учесть возможности их исправления. Я полагаюсь на справедливость приговора. И уверен, что он будет не только наказанием, а и средством перевоспитания тех, кто творя преступления познал и беззаконие.
…Никто, ни один человек не вышел из зала суда, покуда в от— дельном кабинете шло совещание коллегии суда. Никто не поднялся с места. Все ждали. Молча.
Подсудимые смотрели на дверь совещательной комнаты. Отрешенная от всего, сидела на первой скамье жена Беника. Спал малыш. Задумчиво молчали студенты.
Каким будет приговор суда? Адвокаты подсудимых тоже замерли. Яровой перечитывал завещания. Присутствовавшие в зале суда давно освободившиеся бывшие воры тоже молчали. Что ждет этих? Когда-то давно и сами переживали нечто подобное. Теперь «завязали». Прошлое умерло для них навсегда. Его нет. Забыли. Лишь ночью, во сне, всякое привидится. И тогда, боясь себя или насмешки судьбы, вздрагивают, обливаясь холодным потом. Кричат во снах, будоража внуков, детей, больную память…
Прошлое приходит по ночам, заглядывая в спящие лица отточенными лезвиями финок и ножей, глазами главарей, холодом бараков, болью разлук. Эти ночи такие длинные, бесконечные, как сроки, как годы, прожитые впустую. Как хорошо бывает понять, что это сон, что наступило утро. Новое утро жизни…
Прошли годы. Стали стираться из памяти события, связанные с расследованным делом. Забывались и трудности длительной командировки на Север. Но вот однажды Аркадию снова вспомнилось все. Письма… Они приходили, невольно напоминая о минувших событиях. И люди вспоминались четко, словно только вчера виделся с каждым. Первым пришло письмо из Анапки. От Кости. Когда-то давно известного под кличкой Медуза[20].
Яровой бережно вскрывает конверт. Читает: