в огнедышащую тучу, безжалостно испепеляющую и нежно-белый цветок на бугорке и
огромный карагач, оплетенный
вьющимися стеблями дикого винограда, но по ярким зарницам, будоражащим бездонные
выси, по едва уловимому запаху
дыма, доносимому буйным ветром, уже ясно ощущается приближение опасности.
И именно это ощущение целиком охватило князей. Невидимый огонь бедствий
вплотную приблизился к замкам,
готовый вот-вот превратить в пепел основы основ. И под напором этого огня
качались зубчатые стены крепостей,
рассыпались города, гибло царство.
"Где Месхети? Где Гори? Где могущественное владение Лоре?" - восклицали
владетели, ослепленные
всепожирающим пламенем.
И князьям всюду мерещился противник. Пугали живых хищников их
изображения на реющих знаменах. И вновь
трубили трубы. Пронзительно ржали кони, и искры из-под копыт были ярче звезд на
небе. Пыль клубилась по дорогам и
тропам, скрипели висячие мосты, срывались камни, образуя обвалы, грохочущие в
мрачных ущельях.
Высокие стены то одного замка, то другого ощеривались копьями.
Скидывались с плеч бурки, образуя черные
валы. Вдоль дарбази выстраивались кресла, переливающиеся фиолетовым цветом
надежды и пурпурным - войны. И,
подобно обвалам, гремели речи, распадаясь на отдельные слова гнева, бессилия;
возмущения, коварства, ненависти. Не
было лишь любви.
Колесница солнца скатывалась за вершины, поднимался бледно-серебряный
щит луны, вот исчезал и он в
розоватых переливах зари, и вновь на дорогу-дугу выносилась колесница, неслась
над замком, роняя на его сады и башни
огненные спицы.
И снова собирались князья, спорили о том, к кому выгоднее примкнуть: к
Саакадзе или к Симону Второму,
убеждали друг друга - и снова расходились, не зная, как поступить, на что
решиться. Вынужденный плен в собственных
замках порождает не только скуку, но и отчаяние. Мечи превращаются в лишний
груз, и доблестные витязи тащат его, как
мулы или верблюды.
- Позор!
- Не потерпим!
- К оружию!
Но... у кого в плену они? У Моурави? Тогда почему не требует "барс",
как Шадиман, войска?
У Шадимана? Тогда почему "змей" просит войска, а не сам берет?
Хмурится старый Липарит: он-то знает, на чью сторону выгоднее стать. Но
княжеское знамя - святыня. Не следует
отрываться от сословия.
"Пусть сосед начнет", - думают одни.
"Не опоздать бы!" - тревожатся другие.
Равнодушно сыплется песок в часах из верхнего шара в нижний. Время
безжалостно, и каждый боится очутиться