— На глубине около шести дюймов там нашли труп женщины. Он был засыпан землей и заложен кирпичами. Вы сами увидите, мистер Грин.
— Обнаженная, говорите?
— Да, в одних перчатках. Похоже, что на ней была уличная одежда и ее сняли, чтобы затруднить опознание. Убийца не позаботился снять лишь перчатки.
— Может, так и есть, — кивнул мистер Грин. — И они вряд ли нам помогут. По таким перчаткам ничего узнать не удастся, потому он их и оставил.
— Возможно, на теле найдут какие-нибудь характерные особенности, — предположил Морсби. — А вот и доктор Ремингтон. Это старший офицер Грин из главного управления, доктор. Ну как? Что-нибудь нашли?
Высокий, худощавый и сутуловатый врач тщательно закрыл за собой дверь.
— Боюсь, маловато, старший инспектор. Тело находится в сильной стадии разложения, как вы, верно, заметили. Черт лица определить невозможно. Я бы сказал, ее закопали не менее чем полгода назад.
Оба представителя полиции помрачнели. Полгода означали, что след уже совсем простыл.
— Возраст? — спросил старший офицер Грин.
— Все, что я могу сказать, — это была молодая или сравнительно молодая женщина. Допустим, от двадцати трех до тридцати. Не худышка. Практически здорова, как мне показалось на первый взгляд. Зубы в хорошем состоянии.
— Никаких пломб?
— Ни одной.
Старший офицер нахмурился. Изучение работы зубного врача — один из вернейших способов опознания трупа.
— Как бы вы определили ее социальное положение?
— Опять же затрудняюсь ответить. Руки в такой степени разложения, что я не могу сказать, привычны ли они были к физической работе. А перчатки хорошие. Я их снял, кстати. Подумал, что они вам сразу понадобятся. Очень грязные, но только они, пожалуй, могли бы нам помочь.
— Спасибо. Они нам действительно понадобятся прямо сейчас. Ее застрелили, как говорит старший инспектор?
— В голову сзади, — кивнул врач. — Пуля прошла навылет через лоб.
— Ага! Надо ее разыскать, Морсби.
— Я уже тут немного посмотрел, когда мы выяснили, что ее застрелили, — сказал Морсби, — но пока не нашел ее.
— Каков примерно калибр, доктор?
— Полагаю, весьма крупный. На данный момент я бы рискнул предположить, что это был боевой револьвер сорок пятого калибра.
Сыщики еще больше помрачнели. После войны столько офицеров оставили у себя боевые револьверы, уклонившись от их регистрации, что вычислить тот, из которого стреляли в женщину, — даже в случае обнаружения у пули характерных признаков, — почти нереально. А уж если и пули нет...
— Отметины, родимые пятна, шрамы есть на теле? — спросил старший инспектор.