- Уныло, да?
Раздавшийся сзади хрипловатый мужской голос заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулся - худой парень в натянутой на уши вязаной шапке - почти такой же, как у меня - и с большим рюкзаком за плечами переминался с ноги на ногу под негорящим фонарём. В тускло–молочном ночном свете черты его лица казались заострёнными, а кожа - неестественно бледной, словно обмороженной. Я как будто взглянул на себя в зеркало, но ощущение странного сходства исчезло почти сразу же.
- Такие места обходит стороной Санта Николаус, правда? - усмехнулся парень. - Но ничего, сейчас мы это исправим.
Он зубами стянул перчатку, прищёлкнул пальцами - легонько, как дрессировщик на арене - и тут же на ёлке дрожащими язычками пламени вспыхнули золотые огоньки. Дробясь и отражаясь в снегу, они окутали дерево мягким праздничным сиянием.
- Как вы это сделали? - спросил я, поражённый.
- Спросите лучше, почему, - улыбнулся он в ответ и протянул мне ладонь, как будто не для рукопожатия, а точно собирался кормить с руки птицу. - Кевин.
- Александр, - представился я. - Алекс. Так почему?
- Потому что кто–то в этом старом, плохо оштукатуренном доме, в самом бедном квартале города, ждёт чуда.
- Ребёнок?
Он кивнул и сбросил с плеча рюкзак. Извлёк оттуда разноцветный пряничный домик, осыпанный сахарной пудрой и с марципановыми фигурками Гензеля и Гретель на крыльце, и осторожно поставил под ёлкой на снег.
- Теплеет, вроде. Не размок бы, - заметил обеспокоенно.
- Да какое «теплеет»? - чуть не расхохотался я, но сдержался, боясь растревожить уснувшую боль. - Если будем здесь стоять, скоро превратимся в ледяные скульптуры. Вы из какого благотворительного фонда?
- Ни из какого, - усмехнулся Кевин. - Я сам по себе. Но вы правы - холодно. Предлагаю пойти в «Танненбаум», тут, за углом. Обслуживание так себе, но кофе подают горячий, и можно посидеть, поговорить.
Кафе «Танненбаум» напоминало аквариум, до краёв заполненный мутной янтарной водой. В нём - в ярко–жёлтом свете и табачном дыму - уже плескалось несколько рыбок, и я смутился, внезапно застеснявшись своего болезненного вида. Напрасно: никто из гостей за соседними столиками не обратил на меня внимания. Все уставились на Кевина. Как–то странно смотрели, почтительно и испуганно, словно на воскресшего из мёртвых.
- Вас здесь знают, - предположил я.
Почему–то мне даже не пришло на ум, что мой новый знакомый может оказаться местным. У него был вид человека, находящегося в пути, и не только из–за рюкзака.